так, что гул пошел. – Здесь просто акустика такая, в этом месте. Не кричи. Что это за книги, скажи, будь любезна.
Магдала присела и стала ворочать самые толстые из лежавших томов.
– «Курс общей и неорганической химии»…
– Нет, не то, отложи его направо, я потом поставлю.
– Сага… «Сага о Форсайтах». Не то?
– Не то. Вон та, самая толстая, это которая? Там, левее?
Левее лежал действительно очень толстый том. «Ад либитум», – прочла Магдала, буквы знакомые, а что это значит?
– Адлибитум какой-то!
– Эт кванутм сатис, – отвечала Роза сердито. – Он же «Книга вольных текстов». Вечно путается под рукой. Отодвинь его, пожалуйста, там больше ничего нет?
– Тут есть еще книга.
Эта была много тоньше других, с цветной обложкой. Белый парус с нарисованной на ней красным бородатой физиономией.
Не дождавшись ответа, Роза спустилась с лестницы.
Магдала читала. Хранительница прочистила горло.
– Так этого же не может быть, – пробормотала Магдала, ошалело взглядывая на Розу. – Тут написано, что он переплыл океан в лодке из камыша!
– Может, – сказала Роза, – еще как может. Возьми почитай, очень, очень хорошая книга… Но где же старый повар?
– Какой повар?
– Да был тут один. Средоточие чудес… А теперь не досчитываюсь. Раньше корабль его всегда на эту полку ставил, а теперь нету. Стар уже становится совсем, – понизив голос, заметила она, – мог и не вернуть. Ну ладно бы какие-нибудь детективы, их еще понапишут, а такие книги – штучный товар.
– Что, очень ценная?
– Всякая книга, которой в мире один-единственный экземпляр, ценна, – вздохнула Роза. Магдала округлила глаза. – Ладно, подавай-ка мне этих лежальцев, будем их на место ставить. – И она, заткнув за пояс джинсов тряпку, снова полезла на стремянку, и по библиотеке эхом разнеслось: «Давай!»
После ужина Магдала вызвалась помочь повару с мытьем посуды. Очень уж хотелось разузнать про книгу.
– Себас, – сказала Магдала, – а ты что делал по левому борту?
– На дом родной ходил посмотреть, а что же еще. Там и крышу нашу видно, и окно.
– А что у тебя за книга была?
– Ну… книга. Такая. С рецептами. Я же кок.
– Ты чего мнешься?
– А ты чего спрашиваешь? Любопытная очень!
Магдала поставила на сушилку сразу три чашки.
– Роза искала какую-то книгу сегодня. Кулинарную.
Перейра вскинул на Магдалу черные глазищи.
– Кто-то ее спрашивал?
– Никто не спрашивал. – Магдала нарочно говорила медленно, нарочно поджидала, пока с тарелки упадет последняя капля, прежде чем неторопливо протянуть руку и аккуратно вставить белый сияющий диск между алюминиевых проволочек сушилки. – Просто мы после Александрийской библиотеки наводили порядок, и одной книги не хватило.
Перейра покраснел и полез в кухонный шкафчик. Достал действительно огромную – и как только умудрился вытащить ее из-под носа у Розы да еще и ходить с нею по кораблю – книжищу и бухнул ее на стол, который только что сам вымыл и протер насухо.
– Руки вытри.
Магдала осушила ладони полотенцем и подошла к столу. На обложке была вытиснена золотая виноградная гроздь и три пальмовых листа.
– «Средоточие чудес», – изрек повар. – Или же книга рецептов со всего света господина Антония Бонинчи. Единственный экземпляр.
– Надо же, – сказала Магдала, бережно переворачивая выцветший титульный лист, – а у нас в Гарбе тоже синьор Бонинчи живет. Только не Антоний.
– Так Антоний же помер бог знает когда. – Себастьян перекрестился и оглянулся через плечо. – Этой книге лет… я даже не знаю сколько.
– Тысяча? – Магдала съехидничала, Перейра засопел от злости. Вечно она со своим: «А у нас в Гарбе тоже…» – прямо как будто с пупа Земли родом.
Книга раскрылась. Она оказалась рукописной. От нее пахло корицей и сушеными апельсиновыми корками.
– Этот Бонинчи, – сказал юный повар, – был пират. И знаменитый обжора. Он, говорят, мог пленного отпустить за какой-нибудь новый рецепт просто так, без выкупа. А если ему рецептом не угодить – мог и того… с борта долой.
Магдала завороженно листала фолиант. Рецепты были разноязыкие: она узнавала испанский, итальянский, английский… а это, наверное, французский, а это вообще не пойми какой язык, и буквы угловатые. «Цесарки фараонские», «Бедро газели в соусе из кураги», «Тройной пирог с дарами моря», «Печенье „Звезда пустыни“»…
– И вот это ты читаешь?
– Я же повар.
Магдала хотела сказать, что едва ли он сможет на корабле приготовить «Звезду пустыни», для которой только перечень продуктов занимал полстраницы убористого письма, но тут она еще кое-что заметила.
– А это что такое?
Из книги высунулась странная штука: лист тонкого картона, а в нем кое-где прорезаны небольшие окошки.
– Дай сюда! – Перейра изменился в лице. – Дай сюда!!!
– Глупый ты, Себас, – сказала Магдала. – Думаешь, я совсем дурочка деревенская? Такие пластинки у нас в школе показывают, ими контрабандисты пользовались, чтобы записки шифровать. Прикладываешь вот так к бумаге, раз, раз, буковки написал, потом перевернуть и опять писать, получается с виду какая-то абракадабра, а на самом деле, чтобы прочитать, надо такую же решетку иметь. У нас про это каждый ребенок знает. Ты что, контрабанду везешь в картошке?
– Ученая какая, – прошипел Перейра. – Отдай.
– Нет. Не отдам, пока не расскажешь, что и как. Ты у Розы книгу украл. Воришка!
– А ты дурища! – Себас хотел вырвать у нее карточку, но Магдала увернулась и заняла удобную позицию за буфетом.
– Повар Себастьян Перейра, – строго сказала девушка, – не вздумай швырять в меня той чашкой, которую ты держишь. У меня тут запас посуды гораздо больше, а если мы станем ее бить, придет синьор Микаллеф и надерет твои поварские уши. Это самое меньшее, я думаю. Лучше расскажи. Там, наверное, без клада не обошлось?
Себастьян дико повращал глазами, но чашку поставил.
– Ну да, а что?
– Так это же сразу ясно.
– Все тебе сразу ясно.
