ни сидел на престоле Нальгалии, как бы ни суетились по этому поводу все остальные, Великая Река будет катить свои воды на Восток, туда, откуда я родом. Лабаррон, Великая Река, стал для меня рекой забвения. Я уже почти не помню свою мать, я только путем логических умозаключений догадываюсь, что где-то учился (университет, сельская школа?). А картины моего детства при дворе Нальгалии, вдохновенно выдуманные Карстоном в трактире 'Нефритовый олень' (или в каком-то другом месте, по правде сказать, я и это помню весьма смутно), эти вымышленные от начала до конца эпизоды так живы, что порой я начинаю сомневаться: да было ли что-нибудь другое? Я рад, что записал все события, приведшие меня на трон Нальгалии, потому что, боюсь, через год-другой я буду готов казнить всякого, кто посмеет назвать меня Густавом Брандтом.
Завтра на рассвете я отправляюсь в путь. Меч Эдамов, согласно пророчеству Хролли, никогда не даст мне покоя, но пока меня радует эта участь. Возможно, когда-нибудь я раскаюсь, что не воспользовался возможностью избавиться от моего странного талисмана. Когда-нибудь, вечность спустя.
Последний Змеелов (часть 1)
– Пошли, сынок, – сказал Коллен. – Нет смысла оставаться там, где все закончилось. Мир велик.
Мечь Хальгарани (часть 2)
Тихий гул поднимался к сводам старой крепости. Орханак не знал, что это такое, но это было хорошо, как быстрый бег крови по замерзшему телу после стакана горячего вина. Глоса привстала на цыпочки и тихо ахнула от восторга:
– Это Хавры, Орх! Они возвращаются!
Обитель Волка (часть 3)
Он проснулся на берегу и сразу увидел Макки, взъерошенного и довольного всем на свете. Корабли Ширгов, легкие и изящные, как морские птицы, чертили по водной глади замысловатые узоры.
– Видишь, – сказал Макки, – люди пришли и сюда.
– Уходи, Артур, – прошептал старик, – уходи, мальчик. Если ты останешься, я могу проснуться…
Лучезар старался забыть, что до земли полверсты: чтобы расшибиться, иному дурню хватит и аршина. 'А, однова живем!' – беспечно подумал он, чувствуя, как веселится сердце от его молодецкой удали.
Из-за окоема поднималось багряное, как праздничная рубаха, солнышко. Но Лихобору было не до того. Жестокая улыбка тронула его мужественное лицо. Он надел онучи и начал спускаться с бугра. Ему снова предстояло драться: с колдунами, лешими, басурманами – кто под руку подвернется.
– Любый, любый, не отдам никому, – шептала она, замерев на широкой груди конунга.
Тварог рванулся навстречу побратиму, сметая на своем пути бочонки и кружки с квасом.
– Клянусь Эльвардийским мечом, здесь еще есть немного эля! воскликнул его неутомимый спутник, встряхнув бочонок. – Вот уж воистину добрый конец пути!
– Мы еще вернемся сюда? – робко спросила Элифрана.
Все молчали, и только Квестиал неохотно проворчал:
– Кто знает…
ШПИОНСКИЙ РОМАН
– Прежде чем вы уйдете, попрощайтесь с Миленой, Страйк. Ей будет очень одиноко без вас… В первое время.
ЭЗОТЕРИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Проигранная борьба с повседневностью – это не конец, а только начало настоящего Пути – пути без надежды, без видимой цели, потому что Вечность не может быть целью.
