и улетел. За что? За что улетел-то, любимый. Очень хотелось спросить. Но не стала. Гордая я. Головой на прощание мотнула, поцеловать не дала. И пошла домой. А тут дождь. И занесло сюда. И был в моей жизни недолго, и надоел уже, и сама хотела уйти. А он опередил. Так что мне теперь дождь, а ему самолет. И вернуться не попросишь, незачем. Как будто штукатурка осыпалась, так себя чувствую. Как Шумахер, у которого колесо пробило за круг до финиша. Черт, все его Формула. Слишком во мне от него много осталось, вот в чем дело. Выкинуть к черту телевизор, не смотреть Формулу, не читать Фаулза, не курить Собрание. Дождь, в дождь самолеты падают, случается…
Черт, и угораздило же меня устроиться на работу в такую задницу. Бутово, чтоб ему. Дальше уже просто ничего, глухая деревня. И полтора часа до дома. Ладно, по крайней мере платят неплохо. За вредность, видимо. Хотя, что это я, программист-то я хороший. Хороший программист. Надо будет себе все-таки со следующей зарплаты купить палм, эту-то всю пришлось маме отдать. Иначе бы она мне все мозги протрахала. А мне с ней еще жить. Или квартиру снять? Хотя нет, она без меня не сможет, даже если я ей деньгами помогать буду. Кому же она будет каждый вечер сюжеты мыльных опер рассказывать. О, какая девочка, я бы ее трахнул. Хотя таких я побаиваюсь, слишком яркие и шумные. Мне видимо жениться что ли пора. Хотя опять же, как мама это воспримет. Воспримет она, скорее всего, отрицательно.
А какая девочка вчера была, в стриптиз-клубе, танцовщица, вот ее бы я точно трахнул. И не только я. Нет, мне такое не светит. Мне надо какую-нибудь такую, тихую-спокойную. Только где ж найдешь, попробовать что ли на работе от консоли оторваться. Там вроде есть ничего экземпляры. Вот только сначала палм себе куплю, чтобы ездить скучно не было.
Доктор сказал, что буду жить. Доктор сказал, что если метастазы не, то буду жить обязательно. Буду снова картинки на стены булавками прикреплять, картинки не бабочки, они для того и нужны. Доктор сказал, что может быть, это просто заражение крови, что такое сейчас лечат, что вот он даже попробует. Можно просто сделать переливание. У них как раз сегодня новые поступления в банк крови, у них как раз сегодня поступила кровь одного буддийского монаха. И если я хочу, то он мне по блату, из-за хорошего отношения. И тогда все пройдет, все пройдет незамедлительно. А старую кровь можно будет в баночку, чуть-чуть совсем и на память. Остатки выльют так, чтобы никто никогда не нашел, не дотронулся, не заразился. Доктор сказал, что бывает гораздо хуже, надо только посмотреть, допустим, налево. Или, если там не убедит, то направо. Рядом же полно таких же, и даже хуже еще больных. Так что живи пока, радуйся, мы тебе
Если пройти это угловое здание, если пройти мимо и повернуть, то можно будет увидеть маленькое кафе. Можно увидеть, а можно и нет, это зависит от того, куда и зачем идешь. Я вот его вижу, каждый день, когда на работу, а когда с работы, не всегда, то устану, то забуду. Хотя мне бы надо, мне бы просто обязательно надо его видеть. Как можно чаще. Чтобы не забывать, наверное.
Плюну в морду тому, кто назовет мою жизнь плохой, кто назовет ее неудачной и банальной. Плюну, обязательно. Поэтому время от времени приходится плевать в морду себе. Потому что жизнь у меня банальная. За исключением этого самого кафе, и этого самого углового дома. В кафе подают зеленый чай, всяких разных сортов, можно каждый раз новый пробовать, а можно не пробовать, потягивать отвертку и курить, пуская дым в глаза нарисованной кошке. Там, над моим любимым столиком висит картина, с кошкой, кошка смешная, синяя. А из окна дом видно. Можно сидеть себе тихонько, ждать и вспоминать. Когда меня спрашивают, что же такое вспоминать-то, это если я рассказываю кому про дом, то я замолкаю, молчу потом долго, пока человек не уйдет, пока не поймет, какой глупый он был, и не уйдет. Потому что какой дурак будет все словами рассказывать, какой дурак будет вот так вот тут сидеть, чтобы словами рассказывать. Нет, я тут совершенно не за тем сижу. Да и не сижу уже в общем-то. Раньше — да. Теперь как-то все, работа, дела, семья…странно, мне даже не удалось заметить, как у меня семья появилась. А теперь таскаю домой продукты пакетами, рядом супермаркет построили, проще стало. Таскаю, чего-то там готовлю, кого-то там кормлю. Кого…сложно вспомнить, в те моменты, пока я тут сижу, а я раз в неделю стараюсь, даже если впереди продукты и семья, я все равно захожу, посидеть, посмотреть. Если только спиртным пахнуть будет — это не очень хорошо. Тогда кто-нибудь дома начнет ругаться. И ведь что странно, когда спиртным — замечают, а что меня толком нет — никто совершенно не заметил. Оно и конечно, с одной стороны, когда есть продукты, когда кто-то кормит, чего им замечать. Они свою какую-то жизнь живут, давно уже. Только это все почему-то по-прежнему зовется семьей. И работа зовется работой, хотя мне уже и не вспомнить, что я там делаю. У меня что ли амнезия? Или я с ума схожу. Или так в жизни все просто задумано. Чтобы когда здесь, то ничего про там не помнить. А там… что там, я вспомню, только когда кафе закроется, в 23 00 по Москве. Когда я выйду и почавкаю к метро, тут недалеко, мимо углового дома, и минут пять пешочком, меньше одной сигареты, если задуматься. Хотя тут я, кажется, не курю. Потому что если, то семья опять же.
Страшно то, насколько хорошо я помню, что было тут, в этом доме. Страшно, потому что не повторится, а значит, помнить мне об этом всю оставшуюся жизнь через все семьи, которые у меня еще будут, будут видимо еще. И через все работы, хотя с этой не уйдешь, ведь иначе по дороге туда и по дороге обратно уже не увидишь. Кошка на картинке мне иногда говорит, что все еще может быть, если встать да и войти в этот дом, так вот, просто прямо сейчас. Но я не верю, во-первых, там за дверями кафе, совсем уже все другое, а во-вторых, я же не затем тут сижу.
Я? Да нет, не расстраиваюсь. Уже. Чего теперь-то. Понимаешь, как все получилось, его ведь уже давно рядом не было. Да нет, какая любовница, вот вы странные какие-то, при чем тут любовницы. Тут все по-другому совсем. Мы ведь давно вместе, мы же еще черти когда поженились. Неравный брак? Вот бред, нет, все всем подходили, никаких мезальянсов или как там это называется. Мы же любили друг друга, мы же все время жили душа в душу, даже не ссорились. Почти не ссорились, никогда. Даже в последнее время. Просто что-то такое случилось когда-то. И его не стало рядом. Вот когда он, допустим, на работе был, тогда я знала, что он есть. Потому что не видела, наверное. А когда домой возвращался, я тогда переставала знать. Нет, они и цветы таскал по-прежнему и целовал нежно, а потом сядет за стол, и я понимаю, нет его, просто не чувствую человека рядом, так, сидит зверушка, что-то ест, что-то про работу рассказывает, а глаза пустые, как ведро. Просто ведро. Я и расспрашивать пыталась, да, тоже сначала думала, что любовница, говорила, ты давай, мол, начистоту, ты же знаешь, я тебя люблю, я прощу, а захочешь, так уйдешь, мне что, я держать не буду, чай баба самостоятельная, не пропаду. Нет, клялся всем, говорил никого нету. А я поверила, и правильно, я ведь за эти годы его изучила, я всякое от него вранье за километр почую, я же жена, все-таки. Тут что-то другое совсем, что-то, что мне не понять. Я старалась, сидела, смотрела в его эти ведра, глаза то есть, а там какие-то дали дальние-предальние. Я о таких и не знала и не думала никогда. И вот так весь последний год. И ведь никто бы не сказал, что плохо жили, в гости выезжали, у себя гостей принимали, он еще даже иногда за гитару хватался, пел что-нибудь, а потом пойдет на кухню курить, и застрянет там, я перед гостями извинюсь, пойду за ним, сидит, смотрит в стену, окликну по имени, так вроде возвращается, идет к гостям, шутит. Но я-то все равно чувствую, что его нет. Так и чувствовала, уже и плакала и по ночам его обнимала, может, по ночам, он все-таки ближе, и
