носитель). Этот блюзмен родился бродягой — страсть к перемене мест у него бродила в крови. Убегая от правопорядка, несколько раз менял свое имя, но не изменил своей музыкальной звезде. Играл в пятнашки с законом, но не запятнал свою честь. Однажды, когда его товарища ошибочно посадили, Билли сам пришел с повинной к судье. Популярностью пользовался его блюз о шерифе, упекшем его в каталажку. Нечистый на руку полицейский был за руку схвачен и произошла рокировка — пока с Билли заигрывали владельцы радиостанций, коп[13] кормил клопов в местной тюрьме.
Когда какой-то пьянчуга обозвал его манеру играть на гитаре “говняной”, произошла перестрелка. Раненный в ногу, Билли запил. Продавал виски. Вывеска и прилавок — вот и все, из чего состоял магазин. Завидев на пороге клиента, Билли просил его обождать, а сам хромал за спиртным в ближайший ларек. Когда испанка унесла живущую где-то далеко, на расстоянии писем, семью, у него не осталось ничего, кроме собственных песен.
Его подобрали на улице. Он лежал в ослепительно белом костюме на белом снегу. В непростительную непролазную темень ковыляя домой, он заблудился и, обессилев от борьбы с поземкой и ветром, замерз. Неизвестно, где он похоронен, и поэтому на двух кладбищах города установлены мемориальные доски. Рядом с ними всегда лежат медиаторы и сидюки начинающих музыкантов, надеющихся, что сильные мира того как-то посодействуют им обрести мгновенный успех. Одна из условных “могил” соседствует с захоронениями Кукурузного Короля и Модника Макса и если вы чуть задержитесь тут, то как из-под земли вырастет вдруг шебутной мужичок и расскажет про то, как, разыскивая пропавшую во время разбойного нападенья гитару и отправив на поиски своего друга- могильщика, Модник Макс заполучил ее к себе на тот свет.
Благодарственное письмо музыковеда, отправленное всем предоставившим биографии блюзменов, за исключением господина, приславшего экспонат #9:
Мне хотелось бы поблагодарить Вас за помощь, а также довести до Вашего сведения, что музыканты, чьи свидетельства о рождении, жизни и смерти Вы предоставили нам, завалив весь пол и столы нашей редакции гранками, грамотами, граммофонными трубами и семейными фото —
и те, кто родился в
селе, маленьком городке
семье сезонных рабочих
собирателей риса и хлопка
почитателей книг
и те, кто был ребенком
из многодетной семьи
нежданным, но подающим надежды
появившимся на свет на холщовом мешке
нелюбимым, но долгожданным
И те, кто работал
на каучуковой фабрике, в казино, в кафе, канителился в кабаках и борделях,
в составе паровозной бригады или раскатывал с вошью в кармане на грузовых поездах
И те, кто, не выдержав
славы или отсутствия оной
оставил музыку, став пастором, пастухом, парией, трактористом
отринул призванье блюзмена, боясь потерять свою душу
не перестав исполнять музыку Дьявола, церковью был отлучен
И тот, кто был/стал слепым
с детства, и поэтому ничего больше не оставалось, кроме как петь
из-за плохого питания, бедности, по болезни (вместо темных очков носил абсолютно простые чистые стекла с таким выражением, будто пытался что-то разглядеть вдалеке — интересно, что он там видел?)
И те, кого в суматохе ударили
ножом в печень
в плечо
в живот, но так, что мучился еще несколько часов, холодеющими губами произнося “Господи, помилуй, спаси, пощади”
в кисть руки, да так, что не смог больше играть
по голове, но почему-то жена, увидев убитого, но все еще хрипящего мужа, не вызвала неотложку, а лишь сплюнула “да что поделаешь с алкашом”
Или те, кто был отравлен
каким-нибудь мудаком
музыкой, мегаломанией, мнительностью, мускатным вином (мечтал умереть прямо на сцене, но когда вдруг представился такой случай, правда, не при помощи высших сил, а от яда из рук разведенки, струхнул)
И те, кто
обменял порося на гитару
проголодавшись, заложил шестиструнку в ломбард
приобрел ее за один доллар
по дешевке умудрился за три
или те, чью гитару однажды сперли в районе, куда белым лучше не соваться даже посреди самого белого дня
или тот, кому не заплатили за две с половиной недели, хотя он полностью оттрубил положенный срок и затем, отчаявшись, умыкнул инструмент, а когда в помещении суда кто-то сказал, что, дескать, “не можешь без музыки — ну так сыграй!”, он принялся наяривать так вдохновенно, что его без лишних звуков и слов оправдали —
все эти люди были, безо всяких сомнений, очарованы блюзом, являясь кумирами элиты, любимцами черни, предметом гордости своих домочадцев или наслаждением истинных знатоков… тем не менее, опасаясь расстроить Вас, мы все же должны заявить, что, пытаясь найти их записанные обычно на негодных устройствах альбомы (ведь “рэйс-рекордс”
