Пьесы

Подруга и Мать возвращаются с тарелкой, наполненной нарезанными огурцами. Они накладывают огурцы на физиономии, ставят на пол бутылку вина и два бокала и ложатся на тахту, продолжая разговор.

Подруга … И всю неделю сплошные предательства! У меня есть два чешских чемодана. Месяц назад одолжила один нашему зав. травматологией. Теперь мне надо ехать в командировку. Звоню ему: принеси! Думаешь, почесался? А почему? Потому что считает, что он мне нравится! (Пьет.) Возвращаюсь из командировки — сосед по лестничной клетке, молодой специалист, дальний родственник, я ему деньги одалживаю, ну жалко мне его… лезу в шкаф — нету Цветаевой. Оказывается, он открыл без меня комнату и снес ее в букинистический!

И главное, уверен, что я ему ничего не сделаю! И не только потому, что я добрая! Нет! А потому, что он тоже считает… что он мне нравится! Ну что за дела?.. Лучше бы шубу мою туда снес!

Мать. Хорошо!

Подруга. Что?

Мать. Что он хоть шубу твою туда не снес.

Подруга. Короче, у меня уже просто комплекс. Я больше не могу так! Давай выдадим меня замуж. Я никогда не была замужем. В последнее время я все яснее чувствую: я буду хорошей женой! Я веселая! Меня в больнице зовут «колокольчик». Говорят: чем больше бьют — тем больше звенишь! Ха-ха-ха! Все! Начинаю новую жизнь. (Пьет.)

Мать. «Колокольчик», да? (Хохочет.) За тебя! (Пьет.)

Подруга. Главное, действовать. Я прочла свой гороскоп. Я — телец. Тельцы в этом году должны обязательно действовать! Если хотят чего-то достичь! Я хочу! Хоть чего-то… Ты читала сегодня «Литгазету»?.. Там статья об одиноких… Читала?

Мать. Кажется.

Подруга. То есть как это может казаться?! Значит — читала! Какое там письмо капитана! Капитан гидрографического судна — одинокий, застенчивый — ищет подругу жизни!

Мать. «Жил отважный капитан»…

Подруга. «Но никто ему по-дружески не спел»! Понимаешь, на суше он все время ремонтируется в доках… и он не мог познакомиться с… с суженой. (Хохочет.)

Мать. В доках… (Хохочет.) С суженой. (Закатывается.) «Капитан, капитан, подтянитесь»! (Хохочет.)

Подруга. Слушай, а ты тоже веселая!

Мать. Я тоже немного — колокольчик.

Подруга. Звоню я в редакцию; дайте адрес капитана. Говорят: мы не брачная газета, у нас тысяча звонков по этому поводу. Но я решила: пишу письмо капитану — нахально отправляю в газету для пересылки. И пусть только попробуют не переслать. Я телец, у меня год действия — жалобами завалю.

Мать. А статья жуткая. Я представила себе все это. Вечера одиноких «после тридцати»… Это же конец света: зафиксированный он… и зафиксированная она — стоят, как на случке, умирая от стыда.

Подруга. Это ты будешь умирать от стыда. А нормальные люди…

Мать. Ну если так хочется выйти замуж, поезжай на курорт, я не знаю! Ну, пойди в ресторан!

Подруга. Это опять ты — пойдешь в ресторан. Вернее, не дойдешь до ресторана… Выйдешь замуж по дороге! А человек с обычной внешностью… с нормальной… то есть с моей… Ты не представляешь, какая запись на эти вечера одиноких. Кстати, я позвонила туда утром. Отвечают: женские билеты у них распроданы до следующего года.

Мать (вдруг). Слушай, едем к нему, а?

Подруга. К кому?

Мать. Ну, к моему! Явимся сейчас. (Вскочила, и огурцы посыпались с лица.)

Подруга. Ты что?! Неудобно — поздно!

Мать. А вот и хорошо. (Яростно.) Одевайся!

Подруга. Слушай, двенадцатый час. Он… свободный человек… мало ли…

Мать. А мы — воспитанные, звоним — и вопрос из-за двери: баба есть? Гони! Исчерпывающе! Что, не прогонит? Ради меня? Ну скажи, Вера?

Подруга. Прогонит.

Мать. Он такой жадный, у него коллекция фарфора. Войдем и нечаянно локтем весь этот фарфор… Эффектно?

Подруга. Так эффектно!

Мать. Он в ужасе! А мы хохочем, звеним — два колокольчика: розовые ротики, язычки бьются…

Подруга. А давай считать, что мы уже!

Мать. Бабу выгнали. Да?!

Подруга. И вазу разбили.

Мать. Севрскую. Он… ничтожный! Он ничтожный! (Опять вскочила, теряя огурцы с лица.) К черту! Лучше письмо сочиним твоему капитану!

Подруга. Грандиозно!

Мать и Подруга, хохоча, проходят в ее комнату. Мать усаживается за письменный стол.

Мать (диктует себе и пишет). «Дорогой и отважный капитан! А не пошли бы вы…»

Подруга. Нет, это слишком лаконично.

Мать. Да, письмо должно быть сентиментальным. Они любят, Верунчик, сентиментальное. Значит (издевательски): «Дорогой капитан! Иногда выходишь на улицу и бродишь, сливаясь с толпой. Все спешат по своим делам, а тебе некуда спешить… и ты возвращаешься домой… одна…» И вот тут-то: «Дорогой капитан, а не пошли бы вы…»

Подруга. Ну перестань! Так хорошо начала, просто — дрожу вся! Продолжай!

Мать (с легкостью диктует). «Теперь обо мне: мне за тридцать». Исчерпывающе? «Рост средний, вес…»

Подруга. Не будем.

Мать. Давай напишем — хорошенькая. Капитаны, даже отважные, они это любят.

Подруга. Но он же увидит.

Мать. А когда увидит — поздно будет. Ты его задавишь энергией. Ты в пять утра просыпаешься. (Продолжает.) «Я — любитель книг, природы, стихов и в основном домоседка. Характер у меня немного вспыльчив, но отходчив. И главное, за годы одиночества я поняла: бывают женщины, которые сами не знают, чего хотят, и все время ссорятся с мужьями. Ну что плохого, если мужчина любит читать за столом «Советский спорт», а я в это время картошку, допустим, приготовлю. Вы пишете, что вы не исключительный человек…»

Подруга. Он не пишет.

Мать. Отстань! «А мне и не надо! Мне чего попроще. Я устала от исключительных». (Торжествующе.) И вот тут-то с троеточия: «… Дорогой капитан, а не отправились бы вы…»

Подруга. Как здорово!.. (Медленно.) С ходу сочинила такое! Может, ты у нас писатель?

Мать (засмеялась). Я тренировалась, Верочка, к твоему приходу.

Они возвращаются в комнату матери, собирают огурцы, вновь раскладывают на лицах и лежат на