Мята был очень способным, очень спокойным и очень разумным офицером. Он был произведен в офицеры из рядовых, как и многие наши командиры, но не возгордился и не задрал нос. Очевидным признаком апломба перед лицом столь явной удачи — мы считали подобное несомненной благосклонностью богов — было то, что Мята продолжал жевать жвачку.
Лига чистого белья — так мы именовали офицерский корпус — не смогла заставить его переменить манеры, и даже сейчас, когда он объяснял нам поставленную задачу, его челюсти совершали медленные, размеренные движения.
— Не забудь, Счастливчик, показать мне место, где вы наткнулись вчера на противника.
Шел дождь, дорога была более скользкой, чем обычно, поэтому мы продвигались вперед еще медленнее, чем накануне. Справа от нас периодически доносился шум океана, но все остальное заглушал дождь.
Мне передали по цепочке, что лейтенант хочет переговорить, и я направился к нему. Он сидел на корточках на обочине дороги, расстелив на коленях карту. Одной рукой он придерживал над головой плащ, чтобы карта не промокла. Он махнул мне рукой, и я опустился на корточки рядом с ним.
— Где мы находимся? — тихо спросил он.
Простой вопрос поверг меня в состояние шока. Я настолько сосредоточился на благополучном прохождении многочисленных поворотов, что совсем перестал следить за направлением. Я беспокоился о противнике, а не о направлении движения.
Я затаил дыхание и прислушался к шуму океана.
Если я смогу его услышать справа от себя, значит, мы движемся в нужном направлении. Если же я не услышу его вообще или услышу слева, значит, мы заблудились.
Я его услышал. Океан находился именно там, где ему полагалось быть, — справа от нас. Я взглянул на масштаб карты, произвел в уме нехитрые подсчеты и уверенно указал в точку на карте.
Мята кивнул, а я внимательно вгляделся в его лицо. Это было сосредоточенное лицо умного, думающего человека. Я увидел, как его покинуло выражение озабоченности, вновь ритмично задвигались челюсти, и понял, что все в порядке. Поэтому я молча подчинился, когда он жестом предложил мне вернуться на место.
Дождь прекратился. Пока мы шли на плато, где имело место фиаско под руководством лейтенанта Коммандо, умытые джунгли поблескивали зеленой листвой. Мы вышли на открытый участок — небольшую поляну, покрытую низкой травой, расположенную под дырой в крыше джунглей. За ней начинался невысокий холм, противоположный склон которого находился уже за пресловутым поворотом.
На склоне этого холма мы заметили отчетливый след ноги. Нога определенно была босой, широкой и имела сильные, цепкие пальцы. Это была нога туземца, который шел нам навстречу. Заметив след, я забеспокоился и немедленно доложил о находке Мяте. Я хотел обсудить с ним план дальнейших действий, но он нервно отмахнулся и сказал:
— Пошли скорее. Надо забраться на холм. Здесь неудачное место.
Мы пошли вперед, но двигались очень медленно — было слишком скользко.
Думая о странном следе, я почти забыл сказать Мяте, где произошло наше столкновение с противником. Вспомнив, я поспешил исправить ошибку.
— Лейтенант, именно здесь мы вчера на них наткнулись.
Мята выглядел очень сосредоточенным.
— А как насчет следа?
Он задумчиво посмотрел на меня, сдвинув каску на затылок. Его челюсти двигались ритмично и без остановок, словно из куска резинки, находившегося у него во рту, он черпал свою силу.
— Что? — повторил он больше самому себе, чем мне. — Ну, есть он там, ну и что? Что мы можем с этим поделать? — Он пожал плечами и задумчиво уставился на меня. — Мы лучше остановимся здесь на некоторое время. Ты будешь охранять подходы с тыла.
— Но, лейтенант, — запротестовал я, стараясь скрыть обиду, — я должен быть впереди.
— Выполняй, — спокойно ответствовал он, — делай то, что я сказал. Подходы с тыла.
Я подчинился, чувствуя себя разжалованным.
Сделав несколько шагов вниз с гребня холма, я укрылся в кустах. Сломав несколько веток неизвестных мне растений, загораживавших обзор, я устроился со всеми удобствами. С моего места было видно весь склон, так что я не опасался ничего проглядеть, только все равно чувствовал обиду за то, что меня незаслуженно сослали в тыл. Дождь прекратился, и было очень тихо. Сюда не доносился даже шум океана.
Хрустнула ветка.
Я поднял глаза и увидел четырех человек. Они приближались ко мне.
Они держались вместе.
В первый момент я подумал, что это наши, и удивился, зачем Кусок Майора послал сюда еще один патруль и с какой это радости сам решил его возглавить, — идущий впереди человек довольно крупной комплекции был очень похож на майора.
Они подошли ближе, я увидел напоминающие шляпки грибов каски и понял, что это японцы. Я залег и сказал себе: «Подожди, подпусти их поближе, и тогда ты сможешь их снять одной очередью».
Они спускались вниз по склону. Крупный мужчина, возглавлявший эту маленькую группу, шел наклонив голову и размахивая руками. В тот момент, когда я нажал на спуск, он мне показался еще более похожим на Кусок Майора. Одно лицо!
Они упали.
Первым упал большой человек. Он схватился за винтовку, пронзительно вскрикнул, повернулся и упал. Остальные тоже упали и тоже кричали, причем один покатился вниз по склону холма. Он долго катился, пока не скрылся из вида навсегда.
Я опустошил большой магазин, рассчитанный на тридцать патронов. У меня остался еще один — на двадцать выстрелов. Я не имел ни малейшего представления, есть ли в окрестностях еще японцы и сколько их, поэтому покинул свою позицию и побежал назад. Первый из наших парней, которого я увидел, уставился на меня, широко открыв глаза и разинув рот.
— Оставайся здесь, — велел я, не снижая скорости, и поспешил к лейтенанту Мяте.
Он не выглядел взволнованным, хотя, конечно, пальба в тылу не могла оставить его равнодушным.
— Что там? — спросил он.
— Японский патруль, — выдохнул я. — Их было четверо. Кажется, я достал всех. Но может быть, там есть и другие.
Ждать мне не пришлось. В ту же секунду лейтенант Мята уже был на ногах, жестом приказал еще одному пехотинцу следовать за нами, а остальным оставаться на месте и быть начеку.
— Пошли, — сказал он.
Мы вернулись на гребень холма.
— Кого-нибудь видел? — спросил я у парня, который остался за меня.
Тот покачал головой. В этот момент я услышал стоны.
— Посмотреть, что там? — спросил я у лейтенанта.
Тот кивнул.
Я опустился на живот и медленно пополз по склону. Большой человек лежал на том же месте, где упал. Он был мертв. Немного поодаль лежали еще двое. Когда я приблизился, один из них начал уползать.
Раздался оглушительный грохот. Пехотинец, который остался с лейтенантом Мятой, дорвался до своего «томми». Звук оказался таким громким, что у меня заложило уши. Решив, что приближаются новые силы противника, я поспешил обратно.
— Он почти достал тебя! — воскликнул парень, сжимавший в руках автомат.
— Кто меня достал?
— Японец, которого я накормил свинцом. Он целился в тебя.
Парень был в полном восторге. Когда он говорил, его густые усы шевелились. Я взглянул на лейтенанта. Он был явно обеспокоен. Безопасность вверенных ему людей в такой ситуации не могла не
