еще не решен. Для этого и дискуссия…
– Скайдрите!
Оба оглянулись.
– Здравствуйте, Скайдрите, можно вас на минуту?
– Извините меня, – сказала девушка Андрею. – Я скоро.
Она и юноша в белом плаще сделали несколько шагов в сторону, потом медленно пошли по аллее, разговаривая. Юноша в чем-то старался убедить девушку, а она отказывалась, упрямо качая головой.
Андрей смотрел, как они уходили все дальше и дальше. Сначала он стоял на середине аллеи, затем отошел к большому дубу. Минуты бежали.
Вот и все, сказал он себе. Чего мне, собственно, еще ждать? Ей нужно было рассказать мне о модели. О «ПМ-150». И она уже рассказала.
Но он продолжал ждать.
Прошла еще минута. Скайдрите и юноша на другом конце аллеи сделались уже совсем маленькими фигурками.
Андрей решил, что сосчитает до двадцати. Если Скайдрите не повернет обратно, он пойдет туда, где провел ночь. В тот жилой корпус.
Он досчитал до пятнадцати. Скайдрите и юноша остановились, повернулись друг к другу. Сердце у Андрея екнуло. Но в следующее мгновение двое опять шли по направлению к институту.
Когда Андрей зашагал по аллее, утреннее чувство одиночества к тоски с новой силой охватило его.
Пройдя около километра, Андрей понял, что попадает не туда, куда ему нужно. Впереди аллея кончалась. В просвете между двумя рядами дубов сияло небо, как если бы Андрей находился на высокой горе.
Дойдя до конца аллеи, он остановился, пораженный распахнувшейся перед ним панорамой.
Местность террасами спускалась вниз. Впереди, в десяти или пятнадцати километрах от него, замыкая широкую долину, возвышалась группа огромных зданий. Русла широких проспектов омывали их, как воды могучей реки омывают скалы; Там и здесь среди зданий врезывались хребты холмов, поросших густыми лесами. Справа раскинулось море, лежал остров, соединенный с городом смело брошенным мостом из одного-единственного многокилометрового пролета.
Все сияло под солнцем, голубое небо сливалось вдали с голубым морем. А внизу все было наполнено движением.
Толпы людей заливали проспекты и движущиеся дороги. По другим трассам катили бесчисленные экипажи. В небе огромный самолет неслышно тянул к городу, а в другом месте почти вертикально вверх поднималось нечто похожее на дирижабль.
И все было исполнено такой мощи и энергии, так сильно и круто сворачивали дороги и улицы, так гордо вставали здания навстречу им, что казалось, будто здесь поется непрерывный гимн Человеку.
Ошеломленный, Андрей несколько минут простоял неподвижно, глубоко вдыхая свежий морской воздух.
Так вот каким стал новый Ленинград! Жилые корпуса и институты, разбросанные в бесконечных садах и парках, а в группе огромных, может быть двестиэтажных, зданий – заводы или административный центр. А возможно, таких центров несколько еще там, за холмами?
Было непонятно, что это за остров – Кронштадт или не Кронштадт? И вообще, трудно было догадаться, где располагается тот Ленинград, который он знал шестьдесят лет назад. Старый город узких улочек, мостиков над сонными каналами, над Фонтанкой и Мойкой.
Андрей оглянулся. Позади него дубовая аллея упиралась в купола институтских зданий. Ему пришло в голову, что место, где он сейчас находится, тоже очень красиво смотрится с тех дальних холмов и проспектов. (Он не помнил таких холмов под Ленинградом и подумал, что их, должно быть, насыпали.) Аллея, где он стоял, внизу переходила в широкую лестницу, которая вела к движущейся дороге, огибавшей гору.
Ему стало страшно спускаться вниз – на перекрещивающихся трассах было так легко заблудиться с непривычки. Постояв еще немного, Андрей повернулся и пошел обратно, углубляясь в парк.
Поворот, еще поворот…
Видение огромного города не оставляло его. Конечно, старый Ленинград был тоже красив. Нева, дворцы, вздыбленные Клодтовы кони. Но здесь была другая красота – безграничной мощи, бесконечных просторов, размаха и смелой простоты архитектурных решений.
Он вспомнил о «ПМ-150» и покачал головой. Зачем же они делают эту машину, которая будет мыслить? Разве люди в будущем захотят трудиться над формулами и расчетами, если с этим сможет легко справляться вот такая «ПМ»? На мгновение ему представилась жуткая картина. Толпа жалких полуобезьян возле машины, которая вдруг испортилась. И это на фоне гаснущего солнца, остановившихся дорог, обледеневших кораблей и звездолетов. К чему этот риск, когда Земля так великолепна?
А впрочем, может быть, он не вполне понимает современных людей. То, что кажется ему опасным, на самом деле ничем не грозит.
Он уже устал от впечатлений этого утра и проголодался. По аллеям шли люди. Разнообразно одетые. Женщины в коротких, до колен, туниках, женщины в плащах разных оттенков, женщины в платьях. Мужчины тоже в плащах, некоторые – с одними только повязками вокруг пояса. Очень многие – больше половины – были босиком. Все загорелые, сильные, атлетически сложенные. И все – и мужчины и женщины – молодые. Казалось, во всей толпе нет человека старше двадцати трех, двадцати четырех лет. (Он вспомнил утверждение Скайдрите, что молодость длится теперь до семидесяти).
И у всех были свои дела, свои интересы. Негромкий говор стоял над аллеями, сверкали белозубые улыбки. Дважды Андрей встретил в толпе людей, одетых по меньшей мере странно. Один раз это была девушка в костюме средневекового трубадура, а другой – молодой человек во фраке и узких клетчатых
