Джузеппе лежал на кушетке. У него были серые от боли губы. Наши взгляды встретились. Он улыбнулся мне: «Все будет хорошо, мальчик».
Хозяин наклонился над ним:
— Может быть, как-нибудь доедем до стадиона, Джузеппе, — просительно сказал он. — Сегодня финальный матч. Пульс уже выравнивается.
Мы приехали к началу второго тайма.
Наша команда проигрывала со счетом 0:2. Гвидо трясущимися руками помог мне переодеться. Я вышел на поле.
В этот день Джузеппе превзошел себя. Я играл так, как не играл никогда в жизни. После второго гола в ворота «Броксов» зрители повскакали с мест. Говорят, рев со стадиона был слышен за много миль.
А я не останавливался. Я повел мяч между двух защитников «Броксов» и с угла штрафной площадки загнал третий мяч под перекладину.
И вдруг я почувствовал такую тоску… Господи, до сих пор сжимается сердце, когда я вспоминаю об этом. Я весь как-то сразу обмяк и, кажется, сразу догадался, в чем дело.
Я посмотрел на трибуны. Вокруг того места, где обычно сидели хозяин с Джузеппе, столпились люди, они загораживали от меня Джузеппе, но я знал: когда они разойдутся, я не увижу его сидящим.
Этот матч я кое-как доиграл. Мы стали чемпионами.
На следующий день газеты, захлебываясь от восторга, описывали подробности матча, расписывали подвиги Санто ди Чавеса, вырвавшего победу у «Броксов», а в конце там была и такая фраза: «О напряженности матча свидетельствует и то, что один зритель умер прямо на трибуне от разрыва сердца, не перенеся огорчения после третьего гола в ворота „Броксов“».
На похоронах Джузеппе плакала только Ева. Я стоял и думал, и одна мысль не давала мне покоя.
Я пришел к хозяину. Он стоял в лаборатории около клетки с крысами. Когда я вошел, он что-то вытащил щипцами из клетки и бросил в мусорный ящик.
— Восхищаюсь этими тварями, — сказал он мне. — Они чувствуют все без всяких приборов. Неделю назад я поместил в эту клетку крысу с привитой злокачественной опухолью. Ни один прибор не мог бы определить, что эта крыса больна, она ничем не отличалась от любой здоровой. Опухоль развилась бы месяца через полтора-два. А эти почувствовали, что она обречена и сожрали ее. Все чувствуют. Такую бы остроту чувств человеку!
Я прервал его. Я спросил, сколько бы прожил еще Джузеппе, если бы ему не приходилось «играть» за меня.
— Еще бы лет десять-пятнадцать, — равнодушно сказал хозяин. — Это напряжение ему дорого обошлось. Но ты не огорчайся, мальчик. Жизнь есть жизнь, как говорят французы. В конце концов, Джузеппе ничего впереди хорошего не ждало. А ты не огорчайся. Мы тебе найдем другого безработного знаменитого футболиста…
— И убьем его?!
Он удивленно посмотрел на меня.
— Мне не нравится твой тон!
Я его не ударил.
Я только стукнул ногой по клетке с крысами, которые сидели, притихнув, и будто прислушивались к разговору.
Клетка перевернулась, а я, не оборачиваясь, ушел. Больше хозяина я не видел.
Мы с Евой решили уехать. Еве почему-то хотелось в Австралию, не знаю почему, а мне все равно куда ехать. Вот и все.
За столом воцарилась тишина.
— Интересно, — сказал капитан. — Здорово. Значит, вы больше не будете играть в футбол?
— Нет, — сказал Чавес. — Не буду. Тогда я понял раз и навсегда, что я не крыса, а человек, хоть и надо мной можно делать опыты.
— А вы уверены, — сказал капитан, — что никогда не пожалеете об этом?
— Я жалею об этом все время, — резко сказал Чавес, — стоит мне только вспомнить Джузеппе.
— Что вы будет делать в Австралии? — спросил болезненный молодой человек.
— Деньги у нас, есть, — сказал Чавес, — купим какое-нибудь дело.
Покерист хотел что-то спросить, но раздумал. Он нерешительно вертел в руках колоду карт.
В салон вошла красивая молодая женщина.
— Санто, — сказала она, остановившись у стола, — извини, я думала, ты заблудился и никак не можешь отыскать нашу каюту.
— Спокойной ночи, — сказал Санто. — Завтра еще поиграем в покер?
— Нет, — сказал капитан, — увольте. С вами играть неинтересно. Просто поговорим.
Санто взял жену под руку и вышел из салона.
— Красивая пара, — сказал им вслед, ни к кому не обращаясь, болезненный молодой человек.
Ему никто не ответил.
Лайнер пришел в Сидней рано утром. Проталкиваясь сквозь толпу пассажиров, стоявшей перед сходнями, к Чавесу подошел покерист.
— Простите. На одну минутку.
Чавес отошел от Евы.
— Послушайте, — сказал покерист. Он оглянулся по сторонам. — Вы мне не дадите адрес?
— Какой адрес? — удивился Чавес.
— Того, — сказал покерист, — вашего хозяина.
Чавес несколько мгновений, как будто изучая, смотрел в лицо покериста, потом медленно по слогам назвал адрес и фамилию хозяина.
— Запомнили?
— Да, — сказал покерист. — Спасибо.
Чавес не заметил протянутой руки.
