Кундалини. Эволюционная энергия в человеке.

великую истину, найденную мной. Единственным препятствием на пути к исполнению этого ре­шения была моя любовь к родным и друзьям, которую, судя по опы­ту, будет непросто забыть. Но, вникнув более глубоко в этот вопрос, я с удивлением обнаружил, что переживание, через которое я про­шел, полностью очистило мою душу от мирской любви и что я могу со спокойным сердцем навсегда расстаться со своей семьей и друзь­ями, даже не бросив на них прощальный взгляд, чтобы посвятить себя священной миссии, которую я возложил на себя.

 Однако, хотя мне посчастливилось познать то состояние ума, которое заставляло совершать беспримерные подвиги самоотрече­ния и аскетизма древних пророков и провидцев, я не нашел в себе достаточно сил последовать их примеру из-за стресса, которому подвергся мой организм, пребывая длительное время в неблагопри­ятных условиях. В моем организме был какой-то скрытый недоста­ток, проявлявшийся при нарушениях дневного распорядка и диеты. Думаю, что именно из-за этой слабости мне удалось проследить за­висимость между телом и умом даже при трансцендентальном со­стоянии ума.

Более месяца я прожил в не поддающемся описанию состоянии триумфа и духовной экзальтации. В течение этого периода все мое существо было пронизано ощущением, что, где бы я ни находился и что бы ни делал, меня неизменно окружало безмолвное присутствие истока моего личного существования. Часто я переживал состояния более глубокой поглощенности, когда, потеряв дар речи, утопал в неописуемом. К концу этого периода из-за постоянного недосыпа­ния и нарушения диеты экзальтация и ощущение счастья значите­льно уменьшились, и я вновь стал испытывать симптомы истощения и беспокойства. Однажды утром, поднявшись с постели в состо­янии глубокой депрессии, я понял, что переживаемый мной корот­кий период райского счастья подошел к концу. Это отрезвило меня, как холодный душ. Осудив себя за необоснованный оптимизм, я вновь решил следить за собой и соблюдать диету. И уже через не­сколько дней я почувствовал улучшение.

Непростительное потворство своему блаженству, невероятное перенапряжение умственных сил и пренебрежение естественными потребностями организма в значительной мере подорвали мои жиз­ненные силы и привели нервную систему в столь плачевное состоя­ние, что я не смог вовремя заметить нависшую надо мной угрозу и принять необходимые меры защиты. Я слышал рассказы о людях, которые, исполнившись счастья после того, как им открылся мир сверхчувственных переживаний, поняли, что не могут больше нахо­диться на обычном уровне сознания и полностью отказались при­слушиваться к потребностям организма. Это приводило к тому, что дух покидал истощенное тело и, больше не возвращаясь на землю, так и оставался пребывать в мире неземного блаженства.

Поняв это, я первым делом отказался выставлять себя на обо­зрение перед бесчисленными толпами, проходящими передо мной подобно нескончаемому потоку. Я стал сознательно избегать инт­роспекции и глубокой погруженности во внутренний мир, стараясь почаще сосредоточиваться на различных пустяках и давать отдох­нуть своему возбужденному уму. Была середина марта — начало кашмирской весны, и я чувствовал, что не должен откладывать воз­ращение домой, где смогу рассчитывать на опеку жены, к которой всегда прибегал в периоды болезни. Не теряя ни единого дня, я вы­летел в Сринагар, оставив мысль странствовать по земле, как велит традиция, в попытках возродить человечество. Я понял, что подоб­ные мысли приходили ко мне из-за стремления к власти, которое часто проявляется при активизации интеллектуального центра про­бужденной Кундалини. При этом возникает легкая интоксикация мозга, которую не способен заметить ни сам субъект, ни окружаю­щие его люди, если они не осведомлены о причине.

Вернувшись домой, я полностью препоручил себя заботам же­ны, которая по выражению моего лица тут же поняла, что я нахо­жусь в состоянии крайнего истощения и нуждаюсь в экстренных мерах по восстановлению сил. Слухи о том, что произошло со мной долетели до Сринагара прежде, чем я там оказался, и удерживать толпы людей, осаждавшие двери нашего дома, чтобы увидеть меня, было действительно трудной задачей. Через несколько дней я на­столько окреп, что смог посвятить пару часов приему посетителей, не ощущая особой усталости. Я старался большую часть времени чем-то заниматься, чтобы не впадать в состояние глубокой задум­чивости, склонность к которому у меня не исчезла. Через несколько недель толпы любопытствующих начали редеть, и вскоре их поток вовсе иссяк, что дало мне возможность сделать передышку и опра­виться. Но для того, чтобы полностью восстановить свои силы и вновь приступить к выполнению своих обязанностей, не впадая в экстатическое состояние, мне потребовалось более шести месяцев.

 К концу отпуска я принял окончательное решение больше не выходить на службу. Путь к бегству из жалкого материального ми­ра в безбрежный и спокойный внутренний мир был слишком узок и ненадежен, чтобы я мог позволить себе идти по нему, взвалив на свои плечи груз мирских проблем. Чтобы испробовать плод духов­ного освобождения, мне было необходимо освободиться от цепей, удерживающих меня в материальном мире. Уголок в шумном слу­жебном кабинете, отведенный мне для работы, был, конечно же, не тем местом, где человек, поглощенный незримым, может проводить несколько часов в день, не подвергаясь риску серьезного психического расстройства. Были и другие причины, по которым я должен был разорвать все связи с работой. Перемены в правительстве со­здали ряд сложных проблем, требующих принятия неотложных решений. При этом решения требовалось принимать с крайней осто­рожностью, так как вся страна пребывала в состоянии брожения, вызванного дикой борьбой за власть. Наш офис не избежал всеобщей участи, и атмосфера в нем накалилась настолько, что для человека в моем состоянии пребывание в ней становилось невозможным. Итак, я подал в отставку, и моя просьба по завершении необходимых формальностей была удовлетворена.

 Отныне я мог полностью распоряжаться своим временем, не за­думываясь над тем, как решить ту или иную проблему, возникаю­щую на службе, или найти компромисс между совестью и желания­ми начальства. После многомесячного отсутствия, во время которого во мне произошел ряд невероятных перемен, я вновь присоединил­ся к группе друзей, не дававших нашему общему делу умереть. Так я снова стал принимать активное участие в их деятельности, на­правленной на поддержку вдов, оказавшихся в отчаянном положе­нии в нашем обществе, где из-за кастовых и религиозных предрас­судков повторный брак был невозможен.

 Несмотря на искреннее желание каждого члена нашей малень­кой группы ограничиться выполнением лишь строго определенной миссии, их все дальше уносило бурное течение политической борь­бы. Через несколько лет им стало тяжело заниматься гуманитарной помощью, которой они решили себя посвятить, но все же они не от­ступили от своей цели, приняв решение оградить себя от политиче­ских сил, ищущих их симпатий.

 В критический период, наступивший после моего первого пере­живания незримого, работа в нашей группе была мне нужна по двум причинам: во-первых, я мог заниматься делом, не испытывая ограничений в свободе, во-вторых, у меня появилось полезное хоб­би, которому я посвящал свободное время. Впервые я испытал ра­дость нового образа жизни, и теперь мне трудно было поверить, что еще недавно я испытывал острое чувство отчужденности от всего мирского, страдая, словно узник, все мысли которого направлены на то, чтобы вырваться из тюрьмы, но он не в силах осуществить побег. Я мог бы стать затворником, в душе которого вечно пылало бы пла­мя отказа от мира, обреченным вести однообразное существование. Но мое увлечение благотворительностью позволило мне преодолеть эти болезненные тенденции, не теряя связи с миром. Все остальное было сделано моей женой, от чьей преданной заботы и неустанной опеки я стал полностью зависеть, что и заставило меня отказаться от мысли вести затворнический образ жизни.

 В самом начале происходящих со мной метаморфоз многие лю­ди приходили ко мне, преследуя некие тайные цели. Они могли про­ждать несколько часов подряд, чтобы улучить возможность погово­рить со мной с глазу на глаз. Вначале, когда посетители шли ко мне непрерывным потоком, эти люди могли приходить по несколько раз в день, пока не появлялась минута, которую я мог посвятить част­ной беседе. Большинство из них приписывали мне способность управлять тонкими силами природы, изменять обстоятельства по своему желанию, влиять на судьбу и оказывать воздействие на последствия поступков тех или иных людей. Они отвели мне роль че­ловека, находящегося на короткой ноге со Всемогущим, способного влиять на ход событий простым усилием воли. Я терпеливо выслу­шивал их истории, тронутый картиной человеческого горя. Некото­рые находились в отчаянном материальном положении, иные были лишены потомства, другие были вовлечены в нескончаемый судеб­ный процесс — всего не перечесть. И все они хотели, чтобы я помог им в их беде, против которой они были бессильны. Они походили на