ни малейшего основания сомневаться в его искренности, — что он был обвинен 'как отцеубийца' за то, что неблагоговейно использовал эллинов против эллинов'[205]. В этом смысле Дионисий встает в один ряд с великими каппадокийцами: св. Василием, в особенности же св. Григорием Нисским, с которым он связан общностью тем.
Что в гораздо большей степени связывает Дионисия с Григорием Нисским, чем с богомыслием александрийцев, так это понятие 'божественного мрака' (что прекрасно показывает М.Пюч в статье, опубликованной в 'Etudes carmelitaines'[206]. Богопознание не может быть достигнуто иначе, как только преодолением всего видимого и умопостигаемого, только неведнием (???????), которым познается Тот, Кто превыше всего того, что может быть объектом познания. Конечная цель здесь — не божественный гносис, но превосходящее всякое познание соединение (??????). Как и для св. Григория Нисского, ?????? (созерцание) для Дионисия не есть вершина восхождения к Богу: неименуемой природы Божией достигают в неведении, в удалении себя от всех ее проявлений, или теофаний — богоявлений.
Имели место попытки сблизить подобное соединение с Богом в неведении с плотиновским ' экстазом'. Но подобно и другим высказываниям Дионисия, родство терминологии, известный тематический параллелизм еще резче подчеркивают внутреннюю направленность христианского автора, желающего 'исправить' Плотина. Человеческие существа, соединенные с Богом, отнюдь не отождествляются с Ним; они лишь становятся 'всецело Божьими' (????? ???? ???????????)[207]. В таком состоянии соединения Бог познается сверхразумно, превыше ума ???? — именно через то, что Его вовсе не познают[208]. Это вхождение во мрак (??????), сокрытый преизобилием света, в котором Бог становится познаваем в сотворенном Им. Познание ограничивается всем тем, что существует, что есть, ибо как причина всего сущего Бог — не есть[209], или, точнее, Он превышает всякое противопоставление 'сущего' — 'не-сущему'. Для того, чтобы соединиться с Богом, согласно Дионисию (как и по Плотину), необходимо выйти из сферы тварного ('сущих'). Однако Бог Дионисия — не (??, не Единое (единство), или Первотождество, Плотина[210], которое противопоставляется множественности 'сущих'. Бог — не Единство, но причина Единства, точно так же, как Он есть и причина множественности. Вот почему Дионисий выше имени 'Единое' превозносит имя 'Троица' — 'самое возвышенное из имен'[211]. Это еще одна позиция, где Дионисий полностью преобразует плотиновскую концепцию.
Единство и различие, соединение и различение присущи Самому Богу, ибо Он есть Троица — 'единства и различия в их неизреченном единении и существовании'[212] , поскольку три Лица едины и различны в одно и то же время. Но Бог становится познаваем через 'различия' (или 'различения') (??????????) за пределами, во вне Своей природы — этого 'тайного' Его 'местопребывания', сокрытого мраком и неведением', — действуя во вне Самого Себя посредством 'выступлений' (???????) или сил (????????), которыми и проявляются эти различения и которым сопричастны тварные существа. Именуя Его Богом, Жизнью, Сущностью, мы имеем в виду силы — обоживающие, животворящие, субстанциирующие ('осуществляющие'), в которых Бог сообщает Себя всему, оставаясь несообщимым по Своей природе, дает познать Себя всем, оставаясь непознаваемым в том, что Он есть. Отличаясь от Божественной Сущности (???????), эти силы, или действования, отнюдь не отделяются от нее, потому что в Боге 'единства (соединения) преобладают над различиями'[213]. Силы (????????) — всегда Сам Бог, хотя и во вне Своей Сущности, или 'единства'. Ибо 'Он различается, оставаясь во всем простым, и умножается, не утрачивая Своего единства'[214]. Здесь мы узнаем то же самое различение, что уже ранее наблюдали у св. Василия Великого и у св. Григория Нисского, — различение между непознаваемой ????? (сущностью) и теми проявляющимися энергиями, которым и соответствуют божественные имена. У Дионисия это различение есть основа всего его богомыслия. Если (как слишком часто случалось) пренебрегать этим учением, преимущественно разработанным во второй главе трактата 'О божественных именах', то мы никогда не сможем уловить основного 'нерва' дионисиевского образа мысли; неизбежно это учение тогда станут интерпретировать в неоплатоническом смысле, который ему чужд или, вернее, которому оно как раз и противостоит. Дионисиевские ???????? (или энергии) — не умаленные эманации Божественной природы, которые нисходят 'в истощевании', имея своим началом единство этой природы, вплоть до самых последних степеней тварного. Дионисий настаивает на целостной полноте божественных исхождений, на каждом уровне сопричастности им; поэтому он чаще всего и называет их — в единственном числе — сверхсущностным лучом божественного мрака. Божество (то есть Божественная Сущность. —
Два пути познания у Дионисия — богословие 'положительное', или созерцательное (умозрительное), и богословие 'отрицательное', или апофатическое, соответствуют этому пронизывающему творение двойному потоку. Они (эти пути) имеют своим основанием таинственное различение в Самом Боге — между проявляющими Его Самого ???????? (силами) и ?????, или непостижимой 'сверхсущностью' (????????????), иначе говоря, движение к многоразличию и одновременно к единству. Но то, что является динамичным движением в существах тварных, то остается стабильным, устойчивым в Боге, в Котором движение в то же время есть покой (??????), ибо в Лицах Святой Троицы единства и различия тождественны[215].
Для богопознания необходимы оба богословских пути. Но путь отрицательный — совершенней. В символическом познании как пути утвердительном (положительном) Дионисий отдает предпочтение именам, берущим свое начало от материальных объектов, как менее способных вводить в заблуждение тех, кто устремляется ввысь, к созерцанию Бога. Ведь значительно труднее сравнивать Бога с камнем или огнем, нежели устремляться к отождествлению неименуемой природы с Умом, Благом или Бытием. Даже по отношению к воплощению Слова путь отрицательный полностью остается в силе, поскольку 'в человечестве Христа, — говорит Дионисий, — Сверхсущий является в сущности человеческой, неизменно пребывая сокрытым после этого явления или, выражаясь более 'божественным' образом, — в самом этом явлении'[216].
Даже в видении Бога блаженными совершенная теофания не исключает 'отрицательного пути' — этого соединения в неведении: 'Тогда, — говорит Дионисий, — когда мы станем нетленными и бессмертными, достигшими состояния блаженства, и уподобившись Христу (????????????), мы, согласно словам Писания, всегда с Господом будем, наслаждаясь Его видимым Богоявлением, — в чистейшем созерцании (??? ??? ?????? ????? ?????????? ?? ????????? ???????? ??????????????), озаренные Его ослепительными лучами, подобно ученикам Его во время божественного Преображения. При этом нашим бесстрастным и невещественным умом мы будем причащаться Его умопостигаемого озарения (?????? ????? ??????????), а также превосходящего ум единения — в сиянии Его пресветлых лучей, в состоянии, сходном с состоянием небесных духов. Ибо, как говорит слово Истины, мы будем подобны ангелам и сынами Божиими, будучи сынами Воскресения'[217].
Этот текст содержит синтез всего того, что мы до сих пор находили у Св. Отцов первых пяти веков на тему боговидения. Никакого следа оригеновского спиритуализма: весь человек целиком, а не только его дух, ум (????), входит в общение с Богом. Здесь как и у св. Иоанна Златоуста и отцов-антиохийцев, — это есть
