В городе М. Очерки социальной повседневности советской провинции в 40-50-х гг.

аллего­рические фигуры, олицетворенные абстракции сошли в литерату­ру, и мы заговорили с медлительной важностью и величественной жестикуляцией»². Синявский ведет речь о художественной прозе, создававшей образцы «правильного» мироощущения и мировос­приятия, распространявшиеся (директивно или спонтанно) на все отрасли публичной риторики. Новый стиль не допускал открыто­го обсуждения низменных житейских тем, личных переживаний и бытовых неурядиц, что было бы не только политически неверно, но попросту неприлично. Пристойным стал взгляд на мир с птичьего полета, взгляд, от которого ускользали непрезентабельные детали повседневности. Да, и сама повседневность тоже. И потому быто­вые сюжеты возникают в партийных документах, даже оснащенных

103

74

различными грифами секретности, крайне редко, только в случае индивидуальных и групповых отступлений от писанных и неписан-ных норм, в неожиданных эксцессах. Рассмотренная под таким уг­лом история быта номенклатуры превращается в скандальную исто­рию. Для исследователя крайне важно обнаружить за множеством уголовных преступлений, злоупотреблений по службе, бытовых конфликтов устойчивые социальные основания: принятые модели поведения и мыслительные стереотипы, жизненные ориентации и представления. Внутренние механизмы социального действия вы­ходят на свет, как правило, в неожиданных ситуациях, в исключи­тельных обстоятельствах.