УМГБ, пострадавший вместе с шефом за неуклюжие махинации с обменом денег в декабре 1947 г. и не так давно восстановленный в партии: «на кафедре нет никакой документации. Это неверно и недопустимо. У тов. Пугачева неправильное отношение к критике. Я считаю, что есть приятельские отношения на факультете между определенной группой лиц». Трефилов держался прежней линии: «Я считаю, что тов. Пугачев — хороший лектор. Но он еще не созрел для того, чтобы быть принятым в члены КПСС. Я предлагаю исключить его из членов [так в протоколе — О. Л.] КПСС». Ректор, как и в прошлый раз, занял примирительную позицию: «У тов. Пугачева есть крупные недостатки, но ведь исключают за преступления. А тов. Пугачев преступлений перед партией не совершил. Поэтому я предлагаю принять его в члены КПСС». Секретарь партбюро с ректором не согласился: «На сегодня тов. Пугачев не созрел для того, чтобы быть принятым в члены КПСС. Я не за исключение, но я думаю, что тов. Пугачеву надо дать время подумать. Я предлагаю продлить тов. Пугачеву на один год кандидатский стаж». Стали голосовать. За прием подняли руки трое; за исключение — двое, за продление стажа на один год — четверо»1. По уставу решение бюро должно было быть утверждено собранием, тем самым, на котором коммунисты должны были обсуждать статью «Халтурщики».
В. В. Кузнецов не ошибся в своих расчетах. Он знал, как большинство партийцев относится к возмутителям спокойствия
