В октябре 1941 г. он, тогда еще директор медицинского института, не получив распоряжения об эвакуации, самовольно покинул Москву вместе со своими ближайшими сотрудниками1. Был задержан комендатурой. Даже попал в обзор «О происшествиях по городу Москве и мерах борьбы с правонарушителями за время с 20.10. по 13.12.1941 г.»2. Тогда для него это никаких последствий не имело.
Младший же брат был человеком дисциплинированным, к поступкам такого рода органически неспособным. Даже во время московских командировок Б. В. Парин останавливался в общежитии, а не в роскошных министерских апартаментах «Дома на Набережной». Вот характерный штрих. Приехавший в октябре 1946 г. в Москву на XXV съезд хирургов, Б. В. Парин «...проживал не в квартире брата, а в доме для приезжих ученых АН на ул. Горького (быв. гостиница «Якорь»), где занимал очень неудобный номер с разбитым стеклом, где температура была 9 градусов. Я был с женой — ассистентом нашего института, которая имела командировку по выполняемой ею научной работе; мы жили в этом номере, потому что наши семейные взаимоотношения не соответствовали обычным между семьями двух братьев»3.
Совсем на него не походил еще один насельник дома Лариных профессор Алексей Васильевич Пшеничнов — bon vivant в белом халате — с устойчивой репутацией дон Жуана, остроумец, любимец студентов, орденоносец и лауреат, брезгливо сторонящийся всякой политики. «Пшеничнов на вопрос — почему он не
