который оказался шпионом. По мере возвышения Париных у нас создавался своеобразный культ Париных; о них говорили по радио, в газете, и сами они себя рекламировали. В нашем медицинском институте дирекция весьма сочувственно относилась ко всему этому. <...> Надо сказать, Ларины разделывались с теми, кто осмеливался справедливо их критиковать. Возьмите случаи с Шац, с Налимо-вой, с Шиповым. Об этом все знают. Мне кажется, что на этот культ Париных, я бы сказал, паринизм в нашем институте, должны были обратить внимание дирекция, партийные и советские организации. Ведь это ведет к весьма тяжелым общественным последствиям, которые отражаются на воспитании молодежи, на молодых врачах. Нам нужно быть очень бдительными и, наконец, в отношении дел, нам нужно ликвидировать все отрицательные моменты, которые связаны с паринизмом».
Следующим оратором был Б. В. Парин, который в ясных и сильных выражениях отмежевался от брата: «На нашу фамилию, фамилию, которую я ношу, брошено темное позорное пятно преступными деяниями моего брата. Я считаю своим долгом здесь на партийном собрании заявить, что у меня больше нет брата, т. к. я не могу считать своим братом человека, который, встав на путь низкопоклонства
1 Троцкий Л. Памяти Свердлова//Луначарский и др. Силуэты: политические портреты. М., 1990. С. 334.
64
и раболепства перед американцами, оказался предателем советского народа». После него выступили
