отрешил его от должности чтеца. После сего чтец бросился к ногам епископа и стал умолять его: «Если за то только, что я сказал: «Да, я пал с нею», ты, владыко, рассудил лишить меня почетной степени и признал недостойным должности клирика при твоей святости, то повели, чтобы отныне она выдана была в жену мне, ибо и я теперь уже не клирик, и она не девица». Выслушав сие, епископ и пресвитер, отец этой девицы, согласились отдать её за чтеца в той мысли, что юноша крепко привязан к ней и уже не может оставить связи своей. Юноша, приняв её в руки от епископа и отца её, уговорил её следовать за ним в женский монастырь и упросил настоятельницу оного держать её до разрешения от бремени.
Оставивши девицу в монастыре, сам чтец заключился в нечистую келлию и стал вести жизнь крайне суровую, припадая ко Христу с сокрушенным сердцем, со многими слезами и стенаниями. «Ты знаешь, Господи, мои дела, — говорил он, — потому что Ты знаешь все и от Тебя ничто не сокрыто. Нет ни одного тайного места, в котором бы можно было укрыться от Твоей всепроницающей силы. Ты знаешь все, прежде нежели что случится. Ты один зришь глубины помышлений и всякое движение мысли видишь ясно. Ты строгий испытатель всего, что таится в душе, и Судия Праведный. Ты помощник обидимых. Ты Сам защитник оклеветаемых, недоступный никакому обману, ибо всякая неправда Тебе не угодна и весы правды Твоей всегда склоняются на сторону справедливости. Тебе всегда присущ свет неприступный, и всякое дело человека совершается в очах Твоих! Итак, Твоему праведному и неизменяемому суду предлежит открыть и мою правду».
Между тем как юноша прилежно молился и с терпением пребывал в посте, уже приближалось для девицы время родов, а когда настало это время, начал открываться и праведный суд Божий, который подверг клеветницу жестокому и нестерпимому страданию. Безмерное множество стенаний, несказанные муки рождения, страшные видения адских мук сильно терзали несчастную: младенец не выходил из чрева. Прошел день, другой — муки становились несноснее; настал третий, четвертый — мучение в тысячу крат стало тяжелее; затем следовал день пятый, шестой и самый тяжкий седьмой, и несчастная от сильного мучения была при дверях смерти. Во все дни она и пищи совсем не принимала, и сна нисколько не имела. Но вслед за болезнями рождения, беспрестанно возраставшими с новою силою, по молитвам юноши преклонилось наконец сердце грешницы и лжесвидетельницы, доселе не преклоненное неимоверными страданиями. Она призналась, и признание её сопровождалось жалобными воплями. «Увы мне несчастной! — вопияла она. — Мне предстоит опасность погибнуть — мне, отягченной двумя грехами: клеветою и блудом; погубила я свое девство и отдалась на позор; меня осквернил другой, а я обвинила чтеца». Услышав сие, девственницы монастыря обо всем объявили отцу её. Отец, опасаясь, чтобы не признали его участником в клевете, не поверил сказанному и умолчал обо всем. Но праведный суд Божий, все открывающий, продолжал поражать несчастную непрестающими скорбями. Когда она уже не в силах была переносить борьбу между жизнию и смертию, а между тем не переставала мучиться, настает восьмой день, потом девятый, которые покрыли несчастную глубочайшею тьмою неутихающих мук.
Сильные вопли её стали наконец невыносимы для окружавших её, и они поспешно дали знать епископу, что вот уже теперь девятый день, как такая–то признается, что она напрасно обвинила чтеца и потому не может родить, что оклеветала его. Епископ, выслушав девственниц, послал к чтецу двух диаконов объявить ему о всем и сказать, чтобы он помолился об избавлении несчастной жены от мучения. Но твердый юноша не дал им ответа и даже не отворил дверей. Со времени удаления в келлию он постоянно выполнял обычное правило поста и молился Богу. Наконец отец сжалился над своею дочерью и, пришедши к епископу, неотступно просил его принести о ней молитвы в церкви. Но, когда и всеми совершена была молитва ко Господу, и тогда несчастная не избавилась от мучения, ибо молитвы оклеветанного о его оправдании, преклоняя Господа, препятствовали услышанию молитв церкви.
При таких обстоятельствах епископ решился сам идти в келлию, в которой находился чтец, и, когда он стал стучаться в дверь, чтец не хотел ему отпереть. Епископ, долго простояв за дверью, тогда как тот находился внутри, приказал наконец снять двери. Нашли юношу в усердной молитве, простертым на земле, и епископ, после долгих увещаний, поднял его и сказал: «Брат, чтец Евстафий! По смотрению Божию, клевета открыта, молитвы твои услышаны; сжалься же над согрешившею пред тобою, которая измучилась от тяжких страданий; прости ей грехи, ибо по твоим молитвам она терпит сие; скажи ко Господу, да разрешит её от бремени». Когда же достопочтенный чтец усердно помолился вместе с епископом, несчастная тотчас освободилась от мучения, родила дитя и стала просить всех, чтобы простили ей беззаконие ради молитв праведника, которого за мужество с сих пор все ставили в чине мучеников, ибо, сложив с себя все заботы, он восшел на такую высоту добродетели, что удостоился дара духовного.
Сие написал я, чтобы за клевету никто не попал в сети врага и не подвергся несносным страданиям в сей жизни, как случилось с упомянутою лжесвидетельницею, а по отрешении от плоти чтобы не был предан мукам вечным и нескончаемым, ибо клеветник прогневляет Бога. А кто, будучи оклеветан, терпит благодушно и молитвою достигает обнаружения клеветы в ожидании праведного суда Божия, тот, подобно оному чтецу, увенчанному Христом, и здесь, сколько можно, прославится и удостоится вечных венцов. Итак, познаем верно непобедимую силу молитвы, которая утверждает верующих, милует грешников, помогает упражняющимся в добродетели, преодолевает всякое создание, преклоняет Создателя всех, доставляет венцы провождающим благочестивую жизнь, обличает клеветников и дарует Царствие Небесное тем, которые с твердостию терпят клевету.
О Сальвии
В это время случилось, что нас, несколько братий, отправилось из Элии в Египет, чтобы проводить блаженную деву Сальвию, сестру эпарха Руфина. С нами был Ювин, тогда ещё диакон, а теперь уже епископ Церкви Аскалонской, — муж благочестивый и ученый. Когда мы пришли в Пелузию, стало чрезвычайно жарко, и Ювин, взяв рукомойник, вымыл себе холодною водою руки и ноги, потом разостлал на земле кожу и прилег отдохнуть. Заметив это, блаженная Сальвия, как умная мать, заботящаяся о родном сыне, стала упрекать его, что он нежит свое тело, и сказала: «Зачем в таких летах, когда ещё кипит в тебе кровь, ты нежишь свое тело, как будто не знаешь, какой может быть от этого тебе вред? Поверь сын, продолжала она, вот теперь мне уже шестьдесят лет, а я, кроме оконечностей пальцев, и то когда только готовилась к причащению, не умывала ни лица, ни ног, ни другой какой части тела. Когда мне случалось страдать от различных недугов и врачи принуждали меня пользоваться банею, я не решалась отдать долг плоти, не ложилась спать на постель, не позволяла в дороге носить себя на носилках».
Сальвия была весьма учена, любила божественные книги, ночи обращала в дни, употребляя на освещёние множество масла, и перечитывала все сочинения древних толковников, в числе которых — три миллиона объяснительных стихов Оригена, двести пятьдесят тысяч — Григория, Пиерия, Стефана, Василия и других ученых. Она не пробегала их только, как случилось, но с большим вниманием прочитывала каждую книгу раз семь или восемь. Чрез это, освободившись от лжеименного знания, она сперва окрылилась благодатию Божиею, потом силою духовных слов и благих надежд. Таким образом, сделав себя духовною птицею и пролетев сквозь мрак этой жизни, она воспарила ко Христу, чтобы принять от Него бесконечные награды.
Об Олимпиаде
По стопам её шла и всем добродетелям святой духовной жизни её подражала достохвальная Олимпиада, которая с великою ревностию восходила по пути, ведущему на небо, и во всем последовала правилам Божественного Писания. По плоти была она дочерью проконсула Селевка, а по духу — истинным чадом Божиим, внучкою эпарха Авлавия и несколько дней невестою Невридия, эпарха константинопольского, в самом же деле ни за кого не вышла замуж. Говорят, что до самой смерти она пребыла непорочною девою, сожительницею Божественного слова, союзницею истинного смиренномудрия, щедрою помощницею всех нуждающихся. Она раздала все свое чрезвычайно большое богатство и помогала просто всем без различия. Ни город, ни деревня, ни пустыня, ни остров, ни отдаленные страны не были
