– Жаль, – повторил дед. Лошадей и он любил, но там, куда мы направлялись, содержать их было слишком дорого, да и незачем. – Я распорядился, чтобы пристроили в хорошие руки. А экипаж я нанял. Кучер на конюшне переночует.
– Хорошо.
Разговор не шел, да и не о чем было особенно говорить. Все, что мы задумали, мы исполнили, оставалось только ждать.
Дождались: стоило мне встать из-за стола, как мимо дедова дома со звоном и грохотом пронеслись два пожарных расчета. Спешили как раз в сторону Заречной…
– Пошли, послушаем, что народишко болтает, – велел дед, и я отправилась за ним следом.
Вдалеке поднимался черный столб дыма, как обычно при большом пожаре. Но других дымов не возникало: то ли пожарная команда работала расторопно, то ли… Я мотнула головой – кому, как не мне, знать причину этого!
– А похоже ведь на ту дрянь, с помощью которой убили отца, – сказала я словно невзначай, глядя вдаль. – Только у него от прикосновения сработало, а тут…
Дед нахохлился, будто старый ворон, сердито хмыкнул, но все-таки ответил:
– Прием-то известный… в определенных кругах. Не дотронешься до этого… хм… объекта, так через некоторое время заклятие все равно сработает. Точности никакой, разумеется… Ты же ту пуговицу в руки не брала?
– Нет, конечно, – ответила я.
– Ну вот, – заключил дед, – странно, что так много времени прошло. Обычно такие заклятия действуют почти сразу! Гарреш помог?
Он покосился на меня с любопытством.
– Ну да, – вздохнула я. Да, Гарреш навел защитные чары на мой дом и сделал кое-что еще. Немного нечестно, но это ведь наше с ним личное дело, не так ли? – Удивительно…
– Ну, что еще? – спросил дед.
– Видимо, Наор ждал, пока я расслаблюсь, – ответила я безразлично. – Пытался узнать кое-что, сам поведал много интересного.
– Что именно? – спросил дед с живым интересом. Пришлось рассказывать…
Жаль дом, он мне нравился. Пока еще разгребут головешки и поймут, что ни моего тела, ни тел двух слуг там нет!
Поверит ли Лауринь в мою безвременную кончину? Хорошо еще, он сейчас или во дворце, где неоткуда взяться слухам о большом пожаре на хоть и богатой, но все же плебейской Заречной, или вовсе у себя! Об этом пока можно было не волноваться, и я сосредоточилась на других мыслях.
– Все же поедем? – прервал мои размышления дед. Мы вышли за ворота: на улицу высыпал народ, все смотрели на неохотно редеющий столб дыма.
– Куда деваться… – буркнула я едва слышно. Когда скрываешься под пологом невидимости, лучше не болтать громко. Конечно, перед отъездом хотелось бы удостовериться, что все задуманное пройдет, как надо, но тут уж… как повезет.
– Ну ничего ж себе! – благоговейно произнесла стоявшая неподалеку хорошенькая купчиха. – Вполнеба полыхает!
– То все маги, – пробурчал ее осанистый муж, тоже с неподдельным любопытством пялясь вдаль. – Придумают чего, сами помрут… То ладно, а честной люд из-за них гори! Сколько, поди, товару пропало…
– Тихо! – шикнула на него жена. – Видишь, сам господин Нарен вышел… Доброго денечка, господин Нарен!
– И вам того же, – хмыкнул дед. Купцов он отчего-то не любил. Впрочем, аристократов он не любил еще больше, оттого и поселился в этом квартале, а не ближе к тем местам, где квартировали небогатые нейры и арнаи.
– Идем в дом, – шепнула я.
– Вот, значит, цена его откровенности, – удовлетворенно хмыкнул дед, кивнув в сторону окна.
Я только вздохнула – мысли наши шли в одном направлении. Да, Наор кое-что рассказал… Но вот беда – я все это уже знала. Своей откровенностью он намеревался усыпить мою бдительность, и с кем другим этот номер бы у него прошел. Напарница, значит? Дама, разделяющая его убеждения? Прекрасно. Иная бы купилась, но я уже знала цену словам Наора. Союзники ему были не нужны: только подчиненные или же… обугленные головешки. Человек сильный, способный играть с ним на равных… Наор предусмотрительно старался убрать таких. А откровенность… что ж, труп никому ничего не расскажет, а поделиться хоть чем-то нужно даже такому, как Лир Таваль. И даже если он и говорил, что ему нужны сильные самостоятельные люди… Скорее всего, он предпочтет выпестовать их сам. Связываться с такими, как я, слишком опасно, и Наор это прекрасно знал.
Я все рассчитала правильно, и теперь оставалось только ждать, поведет ли себя Таваль и дальше так, как я предположила…
…Я уснула в кресле с книгой глубоко за полночь, а проснулась еще затемно. Спать уже не хотелось, сидеть без дела было глупо, и я разбудила деда.
– Уже пора? – он покосился за окно. – Что ты подскочила в такую рань?
– Пока позавтракаем, пока соберемся, – сказала я, – будет уже светло. Так что…
– Ладно, ладно… – проворчал дед. – Иди, прикажи подать завтрак…
– Ты же слуг рассчитал, – напомнила я, – только старика своего оставил и конюха.
– Ну, сама найди что-нибудь, – отмахнулся дед. – И скажи там…
– Сказала давно, – хмыкнула я. – Уже запрягают, так что не тяни!
Собрались быстро. Дед вышел, а я задержалась на минуту, выложила на стол письма. Подумала, придавила их шпагой в старинных потрескавшихся ножнах. Уж так-то первый, кто наверняка явится в этот дом, бумаги точно заметит… На всякий случай все же черкнула на половинке листа, кому предназначена шпага, положила записку поверх писем.
Наемный экипаж оказался не слишком-то удобен, но жаловаться не приходилось. Хорошо еще, лошади были достаточно резвы – мы покинули пределы Арастена на рассвете.
Я смотрела в окошко, запоминая, – и как это раньше я не замечала, насколько красива столица? Город окутывал утренний туман, и в тумане этом пряталась и сонная Заречная улица, и веселый Разбойный квартал, где только-только начинало утихать ночное веселье, и приречные дома: наверно, сейчас Ганнис Вайш с товарищами не спали, штудировали учебники, экзамены ведь начались – в здешнем университете они как раз в это время.
Солнце уже золотило и башни королевского дворца, и шпили университета по ту сторону реки, и купол обсерватории… Арастен – зеленый город, а по осени – золотой, с вкраплениями всех оттенков красного. Осень была в самом разгаре, листья еще не успели облететь, и столица оделась желтым и багрянцем… Красиво. Сколько лет я смотрела на это, не задумываясь, насколько я люблю Арастен? Здесь я родилась, здесь провела много лет…
Экипаж покинул городские стены, покатился по дороге, ведущей в северный порт. Задерживать нас и не думали: деда слишком хорошо знали… Странно даже, что Таваль не отдал приказа не выпускать его из города. С другой стороны, какое он имел на это право? Нет, так подставляться бы Таваль не стал…
– Ты что? – нахмурился дед, когда я схватилась за грудь – меня будто молнией прошило. – Флошша?
Я скосила глаза – в одной из бесчисленных подвесок мигнул и погас золотистый огонек, висюлька, едва заметно светившаяся прежде теплым светом, сделалась обычным дешевым амулетом, каких полно на лотках торговок в базарный день.
– Что там еще? – нахмурился дед.
– Судя по всему, сработало, – сказала я и оглянулась. Нет, ничего не разглядеть, а туман глушит звуки. Хотя… кажется, доносится звон пожарного колокола, но откуда, из какой части города – не разобрать.
– Что сработало? – сердито недоумевал дед.
– Да так… – нужно было признаваться. – Наша с Гаррешем маленькая затея…
– Флошша!.. Так ты все-таки с ним сговорилась и об этом! – начал было дед, но я отмахнулась.
