чтобы поганые ворюги вернули серебряную цепь, ожерелье и корону!..
Когда крики и хруст ветвей стихли далеко в лесу, сияющая Гульда выбралась из ивняка. На ходу бабка пританцовывала, забыв о больной спине. Выглядело это несолидно — и плевать! От радости Гульда готова была завертеться, как снежный столб в бурю!
— Ну, парни, — сказала она, глядя вслед исчезнувшим разбойникам, — если Тумба вас догонит… ну, хуже вам будет только в Бездне!
Что ж, теперь, когда все вопросы со старыми знакомыми улажены, можно вернуться на тропку, где произошла веселая встреча, и подобрать брошенную суму. А то как бы не угодила в чужие руки шкатулка с разноцветными бусинами!
Ручейки-однодневки, рожденные недавним дождем, сбегали по откосу на дно ущелья. Их тихое журчание да рокот бегущего по дну потока, возомнившего себя рекой, были единственными звуками, нарушавшими тишину осеннего леса.
Но вот в говор воды вплелись шелест, шорох, постукивание: на склоне зашевелилась недавняя осыпь, песок и земля посыпались в поток. Осыпь вздыбилась бугром, из-под обломков камня тяжело поднялся Сизый. Встал на четыре лапы, медленно повел головой, с тупым недоумением оглядывая ущелье: где он, как угодил сюда?
Длинный язык бессильно свисал из пасти, с левого бока была содрана чешуя, обнажая бледную исцарапанную кожу. Прозрачное влажное веко скользило по чудом уцелевшему третьему глазу — смывало пыль и землю.
И тут ветерок, скользнув по чутким ноздрям, принес не запах даже, а след, тень запаха — бесконечно любимого и родного.
Ученик!
Язык пружинисто втянулся в пасть. Хвост хлестнул по склону, разметав мелкие камешки. Сизый, припав к земле, двинулся на запах. Он замечал каждую сломанную ветку, каждый перевернутый камень, каждую сосновую шишку, втоптанную в землю плоской ступней тролля.
Сизый молчал. Лишь один раз из пасти вырвалось короткое страшное рычание, когда он увидел прочерченный по слежавшейся хвое острый зигзаг — след маленького гребня.
Эта тупая двуногая тварь тащила малыша за заднюю лапку! И он был жив, он извивался — вон какая линия получилась…
Тролли свернули к реке. Теперь их мерзкий запах читался так ясно, словно чудовища шли на несколько шагов впереди ящера.
Сизому хотелось убивать, рвать в клочья плоть, сокрушать зубами кости.
Если малыш умрет — он, Сизый, не вернется в стаю. Он будет убивать троллей, одного за другим, пока его самого не размолотят дубинами в месиво.
«Ну и пусть! Все равно никогда больше… Никогда ни одна самка не подарит мне такого смелого… такого смышленого… такого… такого…»
— Погоди, бабушка, не спеши! Постоялый двор здесь не первый год стоит, никуда не денется!
— Так ведь дождь, сынок… — кротко отозвалась Гульда, вглядываясь в сплетение мокрых веток.
— Ничего, не смоет тебя дождик. Сверни с дороги, здесь всего-то пара шагов!
Гульда покорно пошла на голос, про себя злобно поминая всех демонов с их демонской родней. Только избавилась от Бурьяна и его дружков — а тут новая встреча! Ну всем нужна старая нищенка, не могут без нее обойтись!
Редкая, почти облетевшая листва не спасала от дождя, но у самого ствола могучего кряжистого дуба было все-таки посуше. Здесь поджидал Гульду широкоплечий человек в длинном суконном плаще. Капюшон был наброшен на голову, но лицо рассмотреть было все-таки можно — даже в полумраке под ветвями. Этого человека старуха видела впервые.
— Смелый ты, сынок, — осторожно, наугад начала она. — Дело к вечеру, а не боишься один по лесу шастать!..
Но тут ее цепкий взгляд выхватил из сплетения стволов и коряг темную фигуру, припавшую к слою палой мокрой листвы.
— Ах, вон оно как! — Гульда с новым интересом и уважением взглянула на собеседника. — Так ты, сынок, с охраной? Да еще с какой!..
— А ты, бабушка, не бойся, без моего приказа эта тварь тебя не тронет, — чуть насмешливо успокоил ее незнакомец.
— И с приказом не тронет, — хладнокровно отозвалась старая ведьма. — Они самок не обижают.
— Да откуда ж ящеру знать, что ты… э-э… женщина? — весело удивился ее собеседник.
— Сама ему скажу. Трудно, что ли, пару слов на его языке прошипеть?
Некоторое время оба в молчании мерили друг друга взглядами. Затем незнакомец сдался.
— Вижу, не зря мне про старую Гульду чудеса рассказывали, — примирительно сказал он. — А правда ли, бабушка, что ты умеешь изготовлять амулеты? Берешь простую вещицу — и наделяешь волшебной силой…
— Смотря какой силой, — озадаченно уточнила бабка. — Если тот талисман должен тебя королем сделать… или, скажем, прославить на весь свет… так это не ко мне. На то есть маги посильнее, чем я, старая! А вот от блох заговорить… или чтоб простуда не брала…
— Да мне без разницы… — рассеянно ответил незнакомец, прислушиваясь к отдаленным звукам со стороны дороги.
— То есть как это «без разницы»? — удивилась старуха. — Ты же вроде амулет хотел заказать — или это мне сдуру послышалось? И тебе наплевать, от чего эта штука тебя оберегать будет?
Незнакомец прикусил губу, досадуя на свою ошибку. Но гораздо больше, чем неприятная оговорка, беспокоили его приближающиеся голоса. Он отвел ветви перед глазами — теперь ему видна была дорога.
— Я дам тебе… одно женское украшение, — быстро проговорил незнакомец, не сводя глаз с трех всадников, неспешно приближающихся по дороге. — Ты вселишь в него силу. Знаешь, многие Дети Клана могут чуять магию. Я хочу, чтобы любой из них, взяв в руки амулет, сразу сказал бы: «Это волшебная вещь!» Плачу золотом.
«Ты, парень, задумал мошенничество, — пришла к выводу старуха. — Ну и на доброе здоровье! Лишь бы со мной не забыл расплатиться…»
Всадники тем временем уже приблизились.
Впереди ехал длиннорукий крепкий детина — явно наемник. Он был насторожен, угрюмо зыркал по сторонам (впрочем, старуху и загадочного незнакомца не заметил).
Темнобородый круглолицый человек в богатой одежде, который ехал вторым, имел вид куда более мирный. Похоже, беднягу утомила дальняя дорога: он клевал носом и по сторонам не глядел. Куртка его была расстегнута и странно топорщилась, словно всадник прикрывал полой от дождя куль с чем-то ценным. Загадка разрешилась, когда всадник подъехал ближе: из-под куртки выглядывала круглая мальчишеская мордашка, усталая и недовольная.
Завершал маленькую кавалькаду тощий старик с растрепанной жиденькой бородкой. Он кутался в суконный плащ и испуганно поглядывал по сторонам, явно ожидая неприятностей.
— Не вздумай окликнуть… — сквозь стиснутые зубы прошипел незнакомец, когда всадники проезжали мимо.
— А оно мне надо? — тихо удивилась Гульда. И, глядя в спину удаляющимся всадникам, добавила равнодушно: — Вон того, что с ребенком, я знаю. Он раз в два года здесь проезжает, останавливается у Кринаша. Только мальчишку раньше с собой не возил. Это Тиршиал Ржаное Поле. Грайанец из Тайверана. Богатый ремесленник.
— Тиршиал? — переспросил незнакомец. — Где-то я это имя слышал, да не раз. Даже совсем недавно…
И тут Гульда, стоявшая плечом к плечу со своим собеседником, почувствовала, как он вздрогнул и напрягся.
