назначения. Куда свели всех бывших и состоящих на службе спецназовцев, омоновцев, десантников и прочих мастеров необщевойскового боя. Вне зависимости от бывшей государственной принадлежности, годных по состоянию здоровья и не защищённых бронью редких для ныне окружающего Харьков мира знаний и умений.
Олега призвали в ряды уже в начале сентября, не дав отгулять положенный молодожёну медовый месяц. Почти десять дней он успел пробыть в сладком плену законной жены, как вечером девятого сентября получил повестку из военкомата. Не в почтовый ящик, привычным в преждепрошедшие времена порядком, а лично из рук обмундированного по уставу курьера. Расписавшись в получении и выслушав краткое, но настойчивое пожелание 'не динамить и не затягивать', он вернулся к увлечённо занимавшейся зимними заготовками Веронике. На просторной кухне было не провернутся от расставленных трёхлитровых банок, ящиков с яблоками, огурцами, помидорами и прочими плодами чернозёмной земли, вплоть до фейхоа и патиссонов. Роль Олега во всем этом продуктовом марафоне была сугубо подсобная, заключавшаяся преимущественно в закатке банок многоразовыми крышками и транспортировке полученных продрезервов в очищенный от всякого холостяцкого барахла встроенный шкаф прихожей.
- Кто приходил? - обернулась к Олегу жена и тихо охнула, увидев зажатый в руке бланк повестки.
Поставив всё-таки последнюю пустую банку на стерилизацию, она бросила прихватки на пол и за два шага оказалась в обьятиях стоявшего у открытой кухонной двери мужа.
- Ну, вот - он постарался сказать эти слова как можно спокойнее - призывают. Явится завтра к девяти утра в районный военкомат.
Вероника ничего не сказала, спрятав лицо на широкой груди. После короткой паузы, показавшейся Олегу немыслимо длинной, она подняла голову. Слёз и прочего выражения слабости не было, лишь в серых глазах затаилась хорошо скрываемая от мужа печаль.
- Завтра, значит. Да, быстро закончился наш медовый месяц.
- Ты сядь, сядь, не волнуйся - несколько суетливо произнёс Реутов, осторожно продвигаясь в обнимку с женой в сторону ближайшего табурета - насколько я в курсе, резервистов-спецов призывают по милиционной системе.
- То есть - постарался развеять невысказанные опасения Вероники Олег - может, я в армию как на работу ходить буду, а ночевать дома. Ну, в крайнем случае, на неделю отбывать в расположение, а все выходные проводить с семьёй.
Вероника, не отрывавшая всё это время взгляда от мужа, двумя пальчиками вытащила зажатую в ладони Олега повестку.
- Не знала, что ты у меня спецрезервист - сделала вывод после внимательного изучения бумажного квадратика Вероника - здесь про это ничего не написано. Только твоя фамилия и адрес военкомата.
- А зачем про это писать? - удивился Олег - и так понятно.
Он для пущей надёжности даже стал загибать пальцы.
- Во-первых, повестку принесли мне, уже отбарабанившему. Во-вторых, принёс её мне сержант, сразу под роспись. Журнал, где я расписывался, со штампом городской комендатуры, что знаешь, весьма редкое для нашей армии явление. В-третьих ...
- Достаточно - узкая ладонь легла на грудь Олега - я понимаю. Закончим с консервированием и пойдем, прогуляемся. Под ручку.
Она улыбнулась, но в последний момент губы её слегка дрогнули.
Дополнение
Столовая департамента , как обычно по выходным, не работала, и перекусывать чиновникам в сверхурочные пятый месяц подряд приходилось всухомятку. Из принесённых домашних запасов. Роскошь доставки салатов и суши в любой харьковский офис прекратилась на второй день после переноса. 'Давно так не обедал. Начальник, блин, а тормозком, как студент, перебиваюсь' - вспоминая прошлое, думал Алексей, доставая из маленького холодильника в приёмной замороженные полуфабрикаты, а из стоящей рядом тумбочки - глубокую керамическую тарелку, нож и вилку. Задумчиво рассмотрев блеклые упаковки, вернул в морозильник брикет с надписью 'каша пшеничная с овощами', оставив на пластиковом подносе, изъятом из той же тумбочки, упаковку 'пюре картофельное с беф-строгановым'. Ножом с волнистым лезвием, более подходящим для разрезания праздничных тортов, вскрыл упаковку, поддевая примёрзшие края, вытряхнул светлый трёхсотграммовый кусок с тёмными вкраплениями в тарелку, поставил светлозелёную ёмкость в микроволновку, включил разогрев.
Сворачивая плотный пергамент, он вспомнил, как на удивление быстро решился вопрос с раскруткой харьковского пищепрома. Оказалось, далеко не все фирмы и предприятия, особенно работавшие ещё с советских времён, утеряли навыки и, самое интересное, возможности работать без всяких химических добавок - красителей, улучшителей, стабилизаторов, усилителей вкуса и прочих достижений высоких кормовых технологий. Было бы сырьё, а уж слепить продукцию по рецептурам из потрёпанных книжек никакого труда не составит. Вот с внешним видом и упаковкой на данный момент была полная засада. Та же приснопамятная колбаса благополучно вернулась к здоровому сероватому цвету отварного или подкопчённого мяса. Почему-то в собственноручно сваренном на домашнеё плите супе никакого морального отторжения не вызывавшего, но на витрине - по первости - доводившего некоторых покупательниц из молодых до натуральной истерики. Ничего, пообвыклись и притерпелись, теперь за весьма и весьма дорогой колбасой, не входившей в список отовариваемых по соцкартам товаров, кое-где даже выстраивались небольшие очереди.
Пока пюре разогревалось, Алексей запустил кофе-машину. Пшикнув, звякнув, агрегат из недостижимого в будущем Евросоюза исправно выдал две порции каппучино из купленной через шведское представительство арабики. Одну кружку Мишин сразу взял с подставки и потихоньку отхлёбывал, откинувшись на спинку секретарского кресла. Многое, конечно, удалось сделать. Не столько им, чиновникам и служащим нового государства, а обычным харьковчанам, вдруг освобождённым от назойливой властной руки. Вот, например, разогреваемый в печке полуфабрикат, называемый так исключительно по привычке. На самом деле это был вполне готовый к употреблению продукт, выпускаемый уже на пяти предприятиях в области. С жестью для консервных банок и плёнкой для пакетов было весьма тяжело и местные умельцы придумали использовать для выпуска подобной продукции фасовочные машины для масла и маргарина. Всё равно они большей частью простаивали из-за отсутствия нужного для молокозаводов сырья. То молоко, что производилось в области, практически всё уходило на детское питание и, в сухом виде, в резервы и карточный фонд. Пергамин, конечно, закупали в СССР - спешно реконструируемый 'на ходу' Шебекенский газоперерабатывающий завод нужного качества гранулят для пластиков и плёнок выдать был ещё не в состоянии. Через год, может быть, а пока приходилось обходится картоном и упаковочной бумагой во всех видах. Во многом из-за этого, например, в продаже не было расфасованного в пакеты молока и других кисломолочных продуктов - инфраструктура для оборота стеклянной тары к две тысячи восьмому году была большей частью ликвидирована, как и сама стеклотара. Именно по этой причине детское питание выдавалось теперь в бутылках из-под пива - зрелище, в прежние времена абсолютно непредставимое. В области наступил ренессанс торговли в розлив, а так же резко выросла потребность в соответствующей таре, что вызвало самый настоящий бум в сфере кустарной металлообработки.
'Надо же' - вдруг поймал себя на этой мысли Мишин - 'какими словами думать начал. Ещё немного и смогу передовицами 'Правды' шпарить - 'кустари', 'артельщики', 'неуклонный рост государственного сектора' и прочее. Что за херня в голову лезет! Да, трудно жить внутри колхоза и хотя бы на словах не перенять часть образа жизни обобществлённых. Тьфу! Надо с эти бороться, ага'.
От подобных мыслей его отвлёк телефонных звонок. Развернувшись к селектору, Алексей ткнул кнопку громкой связи. В кабинет ворвался транслируемый из далёкой Москвы шум. Поморщившись, Алексей
