Через несколько минут около трехсот всадников стояли в боевом порядке и ждали приказа Арзу. Женщины и дети уходили в лес и овраг.
Али прикинул свои силы. Триста всадников. Истощенные люди на истощенных конях. С ружьями наперевес построилось более пятисот пеших воинов. Но и они больше похожи на привидения.
А на них готовы броситься сытые и крепкие пехотинцы и кавалеристы турецкого войска.
— Сотники! По-шоиповски вперед! Чора! С кавалерией…
Грохот пушек и одновременный треск ружейных выстрелов заглушили последние слова Арзу. Али увидел, как исказилось вдруг лицо брата, как он схватился за грудь. Увидел, как Чора резко откинулся назад, а потом медленно сполз с коня на землю…
Вновь услышав за несколько лет забытый грохот боя, конь Арзу сперва рванулся вперед, но тут же, почуяв беду с хозяином, остановился и громко заржал. Али соскочил со своего коня и подбежал к Арзу, успев подхватить падающего брата. Неожиданно рядом с ним появилась Эсет с обнаженным кинжалом в руке.
Они бережно сняли Арзу с седла и положили на землю.
А залпы турецких пушек продолжали сотрясать воздух. Всюду вокруг сеяли смерть снаряды и картечь. Со свистом летели турецкие пули. С обеих сторон слышались призывы:
— Аллах!
— Аллах!
Стоявшие в стороне старики продолжали петь боевую чеченскую песню:
Но Али и Эсет не слышали и не видели происходившего вокруг них. Они сидели рядом на земле и бережно поддерживали смертельно раненного Арзу…
* * *
Через несколько дней после описанных событий Карпов представил Михаилу Николаевичу прошение переселенцев, принесенное когда-то штабс-капитану Зеленому делегацией во главе с Арзу, и записку, в которой излагались подробности приграничного столкновения.
Михаил Николаевич вздохнул с притворным сочувствием и размашистым почерком наложил следующую резолюцию:
'Кровопролитие мне крайне прискорбно, сожалею, что не нашли возможным предупредить оное. Если бы возможно было мне следовать влечению моего сердца, я бы немедленно впустил несчастных чеченцев в наши пределы'.
Затем, вызвав писаря, продиктовал ему рапорт для военного министра Милютина:
'Между тем, 17-го прошлого октября прибыли на нашу границу к Арпачаю, близ Александрополя, 200 душ чеченских переселенцев с просьбой о пропуске их обратно в наши пределы на каких бы то ни было условиях, а вслед за тем число прибывших к Арпачаю переселенцев возросло до 2600 человек.
… Узнав о движении чеченцев к нашей границе, эрзерумский вали послал Мусу Кундухова с кавалерией для отклонения переселенцев от предпринятого ими намерения, но Кундухов не смог остановить их. Хотя переселенцы эти находились в крайне бедственном положении, но имея в виду, что пропуск через границу даже нескольких семейств повлек бы за собой обратное движение к нам всей массы чеченских переселенцев, я приказал усилить пограничный надзор и притянуть к Арпачаю ближайшие части войск для воспрепятствования самовольному прорыву чеченцев в пределы империи. При первом известии о движении чеченских партий к нашим границам капитан Зеленый заявил эрзерумскому вали, что очищение нашей границы должно быть произведено в течение недельного срока. Вследствие этого заявления турецкие власти двинули войска для удаления чеченцев от Арпачая и только пушечными выстрелами заставили чеченцев оставить нашу границу и направиться в Карсу под конвоем турецких войск'.
ГЛАВА XIII. ЗАВЕЩАНИЕ АРЗУ
Удерживать в своей зависимости чужое племя, которое негодует на иноземное владычество, не давать независимости народу только потому, что это кажется полезным для военного могущества и политического влияния на другие страны, — это гнусно.
Н.Г. Чернышевский
День был сырой, пасмурный. Казалось, что сама природа страдает вместе с ним. Густой, вязкий туман выползал из оврагов и речных излучин. Еще недавно зеленые деревья поспешно сбрасывали с себя летний праздничный наряд. Глухо, словно откуда-то из-под земли, доносились предрассветные крики петухов и злобный лай невыспавшихся собак.
У природы свои законы, и она живет сообразно им, ежегодно удивляя нас последовательностью и постоянством. В определенное время ночь становится днем, в определенные сроки на смену осени приходит зима. Никто и ничто не в силах изменить этот порядок, который вот уже тысячи лет повторяется изо дня в день, из года в год. Вон и в той деревне, что лежит внизу, в самой долине, начинается жизнь нового дня. Одни еще объяты крепким сном, а другие уже полны трудовыми заботами. Наступает утро, и одним оно несет радость, другим — горе. День начинается смехом одних и слезами других. Одни добросовестно трудятся в поте лица своего, другие безжалостно отбирают плоды их труда. Только ночью, хоть на какое-то время, затихает эта страшная борьба. Но с наступлением дня она возобновляется с еще большим упорством и яростью.
