тяжело ранен и почувствовал, что близок его конец. При нем был товарищ — Торрес, и он решился доверить другу тайну, которая всю жизнь тяготила его. Ортега отдал Торресу документ, написанный собственной рукой, взяв с него клятву, что он вручит его Жоаму Дакосте, и сообщил ему имя и адрес хозяина икитосской фазенды, а также число 432513, без которого документ было невозможно прочесть.
Мы знаем, как после смерти Ортеги бесчестный Торрес выполнил его поручение, как он решил извлечь выгоду из доверенной ему тайны и пустился на гнусное вымогательство.
Торресу было суждено погибнуть, не добившись своей цели, и он унес с собой свою тайну. Но найденное Фрагозо имя Ортега, стоявшее как подпись под документом, дало наконец возможность проницательному судье Жаррикесу расшифровать его.
Да! Это было то самое доказательство, которое все так искали, неоспоримое свидетельство невиновности Жоама Дакосты, возвращавшее ему жизнь и честь!
Крики «ура!» прокатились с новой силой, когда достойный судья прочитал вслух, в назидание всем собравшимся, страшную историю, изложенную в документе.
Теперь, получив неопровержимое доказательство, Жаррикес заявил, с согласия начальника полиции, что в ожидании новых инструкций, которые будут запрошены из Рио-де-Жанейро, Жоам Дакоста будет жить не в тюрьме, а в собственном доме судьи.
Это не вызвало никаких затруднений, и Жоам Дакоста, окруженный своими близкими и провожаемый всем населением Манауса, был доставлен к дому судьи чуть ли не на руках, как народный герой.
Наконец благородный хозяин икитосской фазенды был вознагражден за все муки долгих лет изгнания, и если он был счастлив за свою семью еще больше, чем за себя, то не меньше гордился он своей родиной, не давшей свершиться такой жестокой несправедливости.
А что же в это время было с Фрагозо?
Его обступили со всех сторон. Бенито, Маноэль, Минья осыпали ласками доброго малого, не отставала от них и Лина. Он просто не знал, кого слушать, и всячески отклонял всеобщие похвалы: он, право же, их не заслужил! Все это дело случая! Разве можно благодарить его за то, что он узнал лесного стражника? Разумеется, нет! Если ему и пришло в голову разыскать отряд, в котором служил Торрес, то он и сам не знал, будет ли от этого прок, а что до имени «Ортега», то он и не подозревал, на что оно пригодится.
Молодец Фрагозо! Вольно или невольно, а все же именно он спас Жоама Дакосту!
Но какая удивительная цепь разнообразных событий привела наконец к желанной цели: спасение Фрагозо, когда он погибал от истощения в икитосском лесу; радушный прием, оказанный ему на фазенде; встреча с Торресом на бразильской границе; водворение авантюриста на жангаде и, наконец, счастливая случайность, что Фрагозо когда-то видел его.
— Ну что ж, все это так! — заключил Фрагозо. — Но тогда не мне вы обязаны этим счастьем, а Лине!
— Как, мне? — удивилась юная мулатка.
— Разумеется, вам! Если бы не лиана, если бы не ваша выдумка, разве мне удалось бы осчастливить столько людей?
Нечего и говорить, что все хвалили и баловали Фрагозо и Лину; не только вся семья Дакосты, но и их новые, приобретенные в несчастье друзья из Манауса.
А разве судья Жаррикес не внес своей доли в оправдание невинно осужденного? Если, несмотря на весь свой аналитический талант, он не мог сразу прочесть этот абсолютно непонятный документ, не имея ключа, зато он отгадал, на какой системе основан его шифр. А кто смог бы, кроме него, по одному имени «Ортега» отыскать число, известное только ныне умершим преступнику и Торресу?
И слова благодарности сыпались на него дождем!
Незачем говорить, что в тот же день в Рио-де-Жанейро был отослан новый подробный доклад, к которому присоединили и документ вместе с шифром, позволявшим его прочесть. Теперь оставалось только ждать новых инструкций от министра юстиции, и никто не сомневался, что он прикажет немедленно освободить заключенного.
Путешественникам приходилось провести еще несколько дней в Манаусе; потом Жоам Дакоста с семьей, освободившись от всех забот и тревог и попрощавшись с Жаррикесом, снова взойдет на жангаду и поплывет вниз по Амазонке до Пара, где путешествие должно закончиться двумя свадьбами: Миньи с Маноэлем и Лины с Фрагозо, по плану, составленному еще до отъезда из Икитоса.
Прошло четыре дня, и 4 сентября пришел приказ освободить заключенного. Документ был признан подлинным. Почерк оказался действительно почерком Ортеги, служившим в Алмазном округе, и признание в преступлении, изложенном с мельчайшими подробностями, было несомненно написано его рукой.
Невиновность осужденного в Вилла-Рике была наконец признана судебными властями. Жоам Дакоста получил полную реабилитацию.
В тот же день судья Жаррикес обедал с семьей Дакосты на жангаде, а когда наступил вечер, все горячо пожали ему руку. Прощание было трогательным, но, расставаясь, все дали друг другу обещание вновь встретиться в Манаусе на обратном пути, а потом и на фазенде в Икитосе.
На другой день, 5 сентября, как только взошло солнце, был дан сигнал к отплытию. Жоам Дакоста, Якита, их дочь и сыновья — все стояли на палубе громадного плота. Отчалив, жангада вышла на середину реки, а когда она скрылась за поворотом Риу-Негру, ей вслед еще неслись громкие «ура» жителей Манауса, толпившихся на берегу.
20. Нижняя Амазонка
Что же сказать о второй части путешествия вниз по течению великой реки? То была вереница счастливых дней для благородной семьи. Жоам Дакоста жил новой жизнью, и ее сияние озаряло всех его близких.
Теперь, на вздувшихся от паводка водах, жангада скользила быстрее. Она оставила по левую руку деревеньку Дон-Хозе-де-Матури, а по правую — устье Мадейры, которая обязана своим названием целой флотилии бревен и деревьев, либо без коры, либо еще с зелеными ветвями, — они плывут по ней из глубины Боливии. Потом жангада прошла посреди архипелага Канини — островки его похожи на кадки с пальмами — и мимо поселка Серпа, который несколько раз переезжал с берега на берег, пока наконец не обосновался на левой стороне реки, где перед его хижинами желтым ковром расстилается песчаная отмель.
Деревня Сильвес, на левом берегу реки, и городок Вилла-Белла, главный рынок сбыта гуараны для всей провинции, скоро остались позади громадного плота, а также деревня Фару и знаменитая река Ньямунда, где в 1539 году, как уверял Орельяно, на него напали воинственные женщины, которых с тех пор никто не встречал; эта легенда и дала название бессмертной реке Амазонке.
Здесь кончалась обширная провинция Риу-Негру и начиналась провинция Пара. В этот день, 22 сентября, семья Дакосты, зачарованная красотой несравненной долины, вошла в ту часть бразильского государства, которая на востоке граничила с Атлантическим океаном.
— До чего же прекрасно! — беспрестанно повторяла Минья.
— Но до чего долго! — шептал Маноэль.
— Ну что за красота! — твердила Лина.
— Ну когда же мы приедем! — вздыхал Фрагозо.
Да, нелегко понять друг друга, если смотреть на все с таких разных точек зрения! Но все же они весело проводили время, и к Бенито, который никуда не спешил и не томился ожиданием, вернулось его прекрасное настроение.
Вскоре жангада поплыла между бесконечными плантациями какаовых деревьев, на темной зелени которых выделялись желтыми и красными пятнами соломенные и черепичные крыши хижин, разбросанных по обоим берегам реки, от Обидуса до городка Монти-Алегри.
Потом открылось устье реки Тромбетас, черные воды которой плещутся у самых зданий Обидуса,
