старлей набрал высоту и заложил новый вираж, высматривая, что там не так. Ага, над мятежной группкой наливалась малиновым, сфера защитного поля. Не размышляя больше ни секунды он, кружа над поляной, обрушил на них водопад огня. Сгустки бездымного оранжевого пламени стекали с защитного купола, раскатываясь по лесу огненными клубками. Видимого ущерба, малиновой сфере его атака не принесла, но фигурки внутри засуетились, очевидно, им стало неуютно. Похоже, что данный вид магической защиты, успешно отражая напор магического огня, огню обычному противостоял лишь с трудом, а его вокруг хватало. Деревья возле поляны пылали словно сухостой, заставляя воинов внутри магической сферы тревожно топтаться. Поняв это, Слава-монстр сменил тактику. Он начал метаться туда-сюда, на ходу вырывая с корнем деревья и швыряя их в сферу, попутно обдавая огнем. Не сразу, но это принесло плоды. Не в силах больше терпеть невыносимый жар от гигантского костра, который развел возле них Слава, хэку дрогнули и, бросая магический круг, с воплями начали разбегаться в разные стороны, презрев команды вождей и истерические призывы шаманов. Помогло это немногим. Господствуя в воздухе, Слава исправно поджигал тех, кто сумел прорваться через горящие баррикады деревьев, небольшими огненными плевками, экономя боекомплект. Всех достать он, конечно, не сумел, но такой целью и не задавался. Это все равно, что топтать муравьев на траве — кто-нибудь да удерет.
По мере того, как разбегались ее защитники, магическая сфера слабела все больше, пока, наконец, не лопнула с сухим почти неслышным треском. В ту же секунду Слава спикировал как орел на кролика. Орудуя когтистыми лапами и шипастым хвостом, он вмиг раскидал последних защитников, и, наконец, добрался до вожделенных шаманов. Молодой был особенно сладким. Его тонкие косточки приятно хрустели на клыках. Теперь Слава-монстр был сыт, и дальнейшие его действия были вызваны лишь желанием развлечься. Он взмывал на пару десятков метров над землей, намечал очередную жертву и падал на нее, в миг разрывая в клочья зубами и когтями. Особенно ему нравилось ловить неповоротливых и крупных, мишек-йотунов. Вертких, как крысы, гончих схватить было куда трудней. Потом ему это прискучило, и он стал просто поливать огнем по площадям, рисуя пламенной струей затейливые узоры на склонах холмов. Вскоре он почувствовал, что стал уставать. Пронизывающий его, и дающий силы, энергетический поток быстро иссякал. Слава-человек понял, что надо торопиться. Найдя глазами плот, и последний раз тяжело взмахнув крыльями, старлей спланировал к нему.
Меняться он начал еще в полете. Первым, по-английски, не прощаясь, из сознания исчез Слава- монстр. Потом куда-то пропали крылья. Слава-человек плюхнулся в протоку уже без них, и, как оказалось, без хвоста. Как ни странно, обратная трансформация прошла почти безболезненно, этому способствовала и вода, охлаждающая его раскаленное, меняющееся тело. Полежав немного на мелководье, старлей встал на четвереньки и выбрался на берег.
Тринадцатая глава
Воспоминания о недавнем монструозном прошлом были несколько отстраненными, словно не он только что разорвал в клочья и спалил заживо несколько десятков живых существ, а иных и сожрал. Периодически накатывали приступы тошноты и тянуло блевать. Ощущение, словно наелся дерьма — невыносимо хотелось почистить зубы и немедленно прополоскать рот. Слава полоскал и не раз, но без всякого результата. Во рту прочно засел мерзостный вкус крови и живой плоти. Хотя вполне возможно виной тому были физиологические последствия трансформы. Постоянно срабатывала ложная мышечная память. Хотелось захлопать крыльями и махнуть хвостом. Собираясь почесаться, старлей ловил себя на мысли, что опасается пораниться когтем. Поразмыслив над всем этим, Слава решил, что какая-то часть внутри него после превращения изменилась навсегда. Хорошо это или плохо, пока было неясно.
Маат он нашел недалеко от плота. Девушка пряталась под кустом, как побитый щенок и никак не хотела выходить. Когда Славе надоело уговаривать, он просто вытащил ее за руку из кустов, забросил на плечо и потащил к плоту. Она не сопротивлялась, но и не помогала — таращилась испуганными глазами и бормотала что-то неразборчивое. Сперва он не понимал что, но прислушавшись, разобрал — юная ведьма просила господина дракона просто убить ее, и съесть тело, но не съедать душу. Сообразив, что под господином драконом подразумевается он, Слава испугался, не тронулась ли девушка умом после сегодняшнего. Поразмыслив, решил, что разберется с этим потом, а сейчас требовалось поскорее покинуть эти негостеприимные места. Вокруг пылал лес, где-то поблизости, бегали недобитые остатки отряда хэку, поэтому, несмотря на накатившую свинцовую усталость, старлей принялся действовать. Перво-наперво, нашел свою одежду, разорванную во время трансформы. Решив, что починит ее на досуге, он ограничился сооружением набедренной повязки и занялся плотом. У неказистого судна сгорела мачта и весь такелаж, но сами бревна были влажными и огонь их почти не тронул. Что не менее важно, не пострадали связывающие их веревки, а вот это уже было чистое везение. Уцелели и два из трех шестов, один куда-то подевался. Зато сгорела свернутая в бухту веревка, связывающая плот с самобытным рулевым булыжником. Пришлось кругляш выбросить, толку теперь с него не было никакого.
Туман рассеялся, зато его сменил дым от горящего леса. От него слезились глаза, и першило в горле. Энергично толкаясь шестом, Слава преодолел последнюю часть протоки. Им повезло не встретить по пути ни одной из тварей хэку или самих воинов лесного народа. Хотя, последние вряд ли сохранили достаточно боевого духа для нападения на путников, но сталкиваться с ними нос к носу, все равно желания не возникало.
Последняя часть пути пролегла по горящему лесу, но по счастью, русло нигде не оказалось перекрыто баррикадой из горящих деревьев, и вскоре крайний из островков дельты остался за кормой.
Пока прорывались сквозь огненную чащу, Маат заметно оживилась. На Славу она смотрела все еще со страхом, но зомбированной куклой больше не выглядела, и даже взяв один из шестов, пыталась помогать толкать плот. Толку от нее было немного ввиду недостатка сил и массы тела. Слава опасался, как бы она не повисла на шесте посреди реки подобно Страшиле, когда он еще не стал мудрым. Самое главное, что из речи юной ведьмы исчезла заносчивость и неизменно хамоватый тон.
После выхода из дельты, течение значительно ускорилось и горящие острова стали быстро удаляться. Очередной раз, бросив взгляд в ту сторону, Слава различил посреди реки какое-то светлое пятно. Сперва старлей подумал, что ему показалось, но Маат подтвердила, что она тоже видит что-то плывущее по реке следом за ними. И это что-то, верней, конечно, 'кто-то', пытается подавать им сигналы.
— Помогите! — разнеслось над рекой. — Помо… — в этот момент кричащий ушел под воду и вопль оборвался. Слава с Маат переглянулись. Они узнали этот голос. Да и как было не узнать, если меньше часа назад он уже просил о помощи.
— Щепа… е… твою мать?! — удивился старлей. — Ты?
— Господин рыцарь, помогите! — кричал вынырнувший на поверхность Щепа. — Помогите, господин ры… — он опять ушел под воду, и Славе стало ясно, что непотопляемый доселе дружинник, на этот раз таки готовится утонуть.
— Туда ему и дорога, скоту! — удовлетворенно сказала ведьма, наблюдая за отчаянно барахтающимся в воде кандидатом на утопление. Глянув на Славу, она выпучила глаза. — Не собираешься же ты его спасать?
Старлей лишь кивнул — собираюсь, мол. Не объяснять же ей, что тонкий слой гуманизма свойственный людям его общества еще не успел сползти с него старой змеиной кожей. И не может он вот так, за здорово живешь, позволить человеку утонуть даже если человек этот порядочная скотина.
Маат всплеснула руками, но перечить не посмела, а Слава как был, с мечом за спиной, прыгнул в воду и поплыл. Плавал он быстро и успел добраться до Щепы, прежде чем тот окончательно не ушел на дно.
Вытащенный на плот бывший дружинник, выглядел весьма жалко — одежда разорвана, бороду и волосы, похоже, здорово опалило огнем. Про побитую морду, на фоне всего остального можно было и не упоминать. Держался Щепа подобострастно, взгляд имел заискивающий. Оно и понятно, чуть было не подвел бывших товарищей под монастырь и теперь справедливо опасался заслуженного возмездия.
— Ну, борода многогрешная, — сказал ему Слава, выжимая набедренную повязку, — рассказывай, как докатился до такой жизни?
— Попутали меня господин благородный рыцарь Валад! — сконфуженно бормотал дружинник. — Били и пытали меня и шаманством своим проклятым морочили! И муде мои в пасть к гончей совали. Тут и не таким селезнем закрякаешь! Но нашаманили они на свою голову! — Щепа заметно возбудился, в его голосе
