— Извините, Эдано-сан, угощать почти нечем.
— Ничего и не надо, я не голоден…
— Нет уж, так я вас не отпущу, — Ацуко поставила на столик посуду и впервые прямо посмотрела в глаза Эдано. — Знаете что? У меня есть немного сакэ — с подругами день рождения встречала. — Ацуко снова нагнулась над шкафчиком и вытащила из него початую бутылку. — Вот мы с вами и допьем его.
Ацуко налила сакэ и первой подняла чашечку:
— Спасибо за спасение…
— Что вы, каждый на моем месте поступил бы так.
Только сейчас Эдано заметил, что годы не прошли бесследно и для Ацуко: у глаз появились тоненькие лучики морщинок. Но по-прежнему на её лице сияли необычайно широкие глаза, разве что свет их стал более спокойным и — может быть, ему показалось — в их глубине таился какой-то невысказанный вопрос. Лицо чистое, без косметики, как и в первые дни их знакомства, чем-то неуловимым напоминало лицо Намико. Эдано смутился и, опустив глаза, выпил сакэ.
— Что постарела я, Эдано-сан? — по-своему поняла Ацуко его смущение.
— Нисколько! — отозвался гость.
Хозяйка улыбнулась и снова налила чашечки.
— Знаю, постарела… Сколько мы с вами не виделись? Больше пяти лет. Вы, Эдано-сан, почти не изменились, только возмужали и кажетесь даже суровее, чем тогда, когда были военным.
— А вы здесь одна живете? — не выдержал Эдано.
Ацуко поняла, о чем хотел спросить гость, но не ответила.
— Давайте выпьем, Эдано-сан, за то, что остались в живых после такой страшной войны.
«Не хочет отвечать, — опечалился Ичиро. — Она права, какое я имею право».
— Простите за любопытство, Эдано-сан, как вы оказались на этой улице? Вы живете в Токио?.. Вот не знала!
— Живу в Кобэ, работаю строителем, а в Токио привез с товарищами подписи за мир, собранные в нашей префектуре.
Глаза хозяйки округлились от удивления:
— Вы, Эдано-сан, привезли подписи в защиту мира? Простите моё удивление, но позже я узнала от жены господина Уэды, что вы были камикадзе. Это правда?
— Да, правда!.. Был камикадзе, а теперь стал коммунистом.
— Вот как!..
Помолчали. Потом Ацуко, отодвинув в сторону тарелочку, стала наливать чай.
— Вы, Эдано-сан, спрашивали, одна ли я живу? Да, одна. — Легкая тень пробежала по её лицу. — Мама и сын умерли в Маньчжурии, тетя уехала к родственникам, а я по-прежнему продавщица. Вот и всё.
— Примите мое сочувствие, — тихо промолвил Ичиро. — Все мы понесли утраты. Проклятая война…
Он обрадовался — и с трудом скрыл это, — что Ацуко не замужем. Желая увести хозяйку от тяжелых воспоминаний, Эдано вежливым, как и положено гостю, тоном решился задать вопрос:
— Удивительно, как это вы не вышли замуж?
— Что ж удивительного, — ответила хозяйка, — в нашей стране теперь много одиноких женщин…
— Это, конечно, так, но такую красавицу, как вы, каждый возьмет.
Ацуко снова улыбнулась и твердо сказала:
— Мне не нужен «каждый», Эдано-сан, я узнала любовь… Там, в Маньчжурии.
Эдано смущенно опустил глаза и почувствовал, как краска заливает лицо.
— Ну, а как вы жили эти годы, Эдано-сан? — раздался после минутного молчания тихий голос хозяйки.
— Я? — растеряйся Эдано. — Право, не знаю, с чего начать.
— Начните с нашей последней встречи. Помните? На пыльной дороге в Муданьцзян, когда ваш друг вывел нас из сопок. Вы не забыли?
— Нет, не забыл. Разве можно это забыть?
Близость женщины, о которой много думал в последнее время, странные обстоятельства их новой встречи — всё это заставило Эдано поделиться с ней, как с другом, пережитым и передуманным. Он начал скупо, коротко рассказывать, как вел в плен своих товарищей, как избил в сборном лагере Нагано. Постепенно его рассказ становился свободнее. Не глядя на Ацуко и механически вертя пальцами пустую чашечку, он вспоминал о долгом пути в рабочий батальон, о жизни там, о друзьях — Саваде и погибшем Адзуме. Он почти исповедовался и уже не стеснялся ни волнения своего, ни внезапной и такой непривычной для него откровенности с женщиной. Он умолчал только о мести главе «Кровавой вишни» Тараде и отом, что последнее время много думал о ней, Ацуко…
Рассказав всё, Ичиро почувствовал какое-то облегчение, словно одним махом преодолел огромное расстояние в пять лет, разделявшее сейчас их с Ацуко. В глазах женщины стояли слезы.
— Чай совсем остыл, я подогрею, — забеспокоилась она, собираясь встать и скрыться за занавеской, чтобы Эдано не увидел, как она потрясена и расстроена его рассказом о гибели Намико.
— Не надо, — остановил её Эдано. — Я ещё хотел сказать вам, что в Кобэ видел Хироко. Она мне всё рассказала… Я был неправ тогда, обидел вас. Если можете, простите.
— Не будем вспоминать об этом, — тихо ответила Ацуко, — а чай я всё-таки подогрею.
— Да не беспокойтесь, мне ещё до отца надо добираться.
— А где он живет?
— В квартале Сибуя, на улице Сэндагая
— Какой непочтительный сын, — пошутила Ацуко, — вместо того, чтобы навестить отца, он лезет в драку. Послушайте, — спохватилась она, — это же очень далеко отсюда, а сейчас уже поздно. Вы не сможете тудта добраться.
— Ничего, ноги у меня крепкие.
— Что вы, Эдано-сан, вам придется идти до самого утра, и потом, в Токио по ночам разгуливать опасно: столько бандитов!..
— Одним или двумя бандитами станет меньше! — самоуверенно заявил Ичиро.
— Нет, Эдано-сан, тут действуют целые шайки. Каждый день в газетах пишут об убийствах. Лучше оставайтесь.
— Остаться? — растерялся Эдано — Но соседи могут подумать…
— Могут, — согласилась Ацуко, — только всё равно мне придется перебираться в другой район.
— Почему?
— Эти мерзавцы станут искать меня, чтобы отомстить, а такого телохранителя, как вы, у меня уже не будет.
Ацуко убрала со стола грязную посуду, раскрыв нишу, достала постельное белье и постелила гостю у одной стены, а себе у другой.
— Раздевайтесь и ложитесь, Эдано-сан, я пока посуду помою. Завтра — трудный день: с утра — на работу, а потом надо занести в комитет списки, которые вы спасли. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи! — ответил Ичиро, быстро разделся и лег, укрывшись простыней.
Он силился уснуть, но уши улавливали каждый звук, доносившийся из-за занавески: позвякивание посуды, журчание воды… Потом стало тихо. Что она делает? Вытирает посуду? Или готовится спать?.. Через минуту он услышал шелест рядом с собой, щелкнул выключатель, и, не выдержав, Эдано чуть приоткрыл глаза: в полутьме к соседней постели вся в чем-то белом прошла Ацуко — и сразу же зашуршали простыни. До неё не больше метра. Протянуть руку?.. Нет, нельзя. «Спать, спать!» — уговаривал он себя, но спасительный сон не приходил, и Эдано продолжал лежать с открытыми глазами, перебирая в памяти подробности сегодняшней встречи.
Интересно, спит она или нет? Наверное, спит. Даже дыхания не слышно. Она сказала: «Я узнала любовь…» Значит, всё ещё любит?
— Ацуко! — тихо позвал он.
