Выслушав рассказ об Умэсите, секретарь сцепил пальцы:
— Это всё правда, товарищ Эдано. Партия допустила ряд ошибок по крестьянскому вопросу. И здесь нет вины товарища Умэситы. Шестая партийная конференция признала ошибки, и теперь мы стараемся выправить положение. Ито Рицу изгнан из партии, как полицейский агент. Вот как иногда получается. А вас, — голос секретаря потеплел, и он внимательно посмотрел на Ичиро, — мы сегодня же примем в кандидаты, напрасно вы медлили. Мы ценим, что вы вступаете в партию в тот момент, когда на неё снова начались гонения. Вот в России, когда умер Ленин и враги подняли злорадный вой, сто тысяч человек стали коммунистами. Вы приехали удачно, сейчас собралось большинство членов комитета.
Ичиро шёл, не замечая вокруг себя пестрой шумливой толпы, заполнившей тротуары. Он словно со стороны присматривался к себе и всё время ощущал в нагрудном кармане куртки карточку кандидата в члены партии. Через три месяца он станет полноправным коммунистом, солдатом революции. И ничто, никакие испытания и опасности, не заставит его покинуть строй бойцов.
Постепенно Эдано успокоился, и в его голове замелькали более прозаические мысли: «Надо такое событие непременно отметить. Куплю хорошего вина, позовем друзей… Хватит горевать. Если бы Намико была жива, она тоже радовалась бы сейчас».
Мысль о жене отозвалась уже не острой болью, а легкой грустью в душе и не замедлила на этот раз стремительный шаг Ичиро.
— Эдано-сан!
Женский голос остановил его. Он оглянулся. Звали его или нет? Очевидно, послышалось.
— Эдано-сан! — снова раздался тот же голос.
Ичиро ещё раз оглянулся. У пестрой витрины магазина стояла невысокая женщина. Яркая одежда и такая же яркая раскраска лица не вызывали сомнения в её профессии. «Пан-пан, — сразу же определил Эдано. — Неужели она зовет меня?»
Виновато улыбаясь и кланяясь, натыкаясь на прохожих, женщина подошла к Ичиро, и на него пахнуло резким запахом дешевых духов, пудры, помады.
— Извините, пожалуйста, Эдано-сан, что я остановила вас… Вы меня не узнаете?
— Нет! — недоуменно смотрел на неё Ичиро.
Женщину снова довольно грубо толкнул какой-то прохожий. Эдано поддержал её за локоть.
— Я очень прошу вас уделить мне минуту вашего драгоценного времени, только здесь неудобно, если бы мы зашли за этот дом…
— Пожалуйста, — неохотно согласился Ичиро и пошел за женщиной, которая, стараясь никого не задеть, заторопилась вдоль витрин, свернула за угол, в узкий проезд между домами, и остановилась.
— Так вы меня не узнаете, Эдано-сан? — снова спросила она.
Ичиро пристально смотрел на неё. Густо усыпанный пудрой приплюснутый носик и торчащие скулы о чем-то напоминали, но он никогда не видал таких необычно широких глаз. Кто она?
— Не узнаете, — с легкой горечью прошептала женщина. — А помните Муданьцзян, магазин «Марудзен». Я — Хироко.
— Хироко! — Мысли Эдано помчались в прошлое. Подруга Ацуко, девушка, которую любил Адзума!
А она продолжала молча смотреть на Ичиро и, видимо догадавшись о его мыслях, подсказала:
— Это из-за глаз… Такая мода пошла, все стараются походить на американок. Операция несложная, её многие делают, особенно подобные мне…
— Теперь узнаю, и вы теперь…
— Проститутка, — спокойно ответила Хироко, — уличная. Нас называют «пан-пан».
Невозмутимый тон Хироко вызвал у Ичиро злость.
— Вот как? Значит, вы, Хироко, укрепляете взаимопонимание с амеко, выполняете государственную задачу?
Глаза женщины затуманились.
— Не надо, Эдано-сан, — печально продолжала она. — Вы же умный человек. Просто я оказалась слабовольной и не смогла покончить с собой… Когда вернулась на родину, поступила в американский госпиталь; там познакомилась с одним лейтенантом. Поверила ему, год прожила с ним, родился ребенок. Потом его перевели в Америку, он обещал взять меня с собой, но… А жить надо, родственники от меня отказались.
— Извините, Хироко, я понимаю… Я не хотел вас обидеть.
— Да разве я одна? Нас много. А обидеть… Мы тоже защищаемся.
— Вы?.. Защищаетесь?
— Да, — в голосе Хироко послышалась нотка гордости. — От хулиганов и разных других…
Эдано недоверчиво посмотрел на её маленькую, щуплую фигурку.
— Мы объединяемся в группы. У нас есть свой босс, и его парни не дают нас в обиду. Конечно, мы платим, и даже дорого. Но, простите, Эдано-сан, я остановила вас не для того, чтобы пожаловаться, — у каждого своя судьба. Я хотела спросить, узнать… где сейчас Адзума-сан? Я его любила.
Эдано растерялся: падшая женщина всё ещё помнит о любимом! О его друге!
— Его нет, Хироко, он погиб.
— Погиб? — Губы женщины задрожали. — Я буду молиться за него, Эдано-сан, поверьте, — она достала платочек, чтобы вытереть навернувшуюся слезу, — мне очень горько, что после моей смерти наши души не окажутся вместе…
Ичиро стоял, не зная, что делать; ему по-человечески было жаль Хироко, жизнь которой так надломилась. Ведь даже вера в то, что она встретится в загробном мире с человеком, которого любила, и та была растоптана. Но и стоять с ней дольше становилось неудобным: прохожие иногда бросали в его сторону любопытствующие взгляды.
Женщина, видимо, поняла состояние Ичиро:
— Извините, но я не могла не остановить вас. Это получилось так неожиданно. Спасибо за любезность.
Она церемонно поклонилась Эдано и торопливо пошла от него, затем снова вернулась:
— Простите, Эдано-сан, может быть, мне и не следовало это говорить, но вы тогда были несправедливы к Ацуко. Полковник Такахаси ничего от неё не добился, и у Ацуко были большие неприятности в магазине. Она любила только вас…
Эдано медленно двинулся к улице. Радостное настроение сменилось раздумьем над тем, что открылось ему после встречи с Хироко. Он даже забыл, куда идет, механически сворачивая с улицы на улицу, и опомнился только тогда, когда оказался около порта и попал в толпу грузчиков. На их плечах лежали кабури — рваные матерчатые подушки, предохраняющие тело от острых углов ящиков и грубой рогожи тюков. Головы были обвязаны полотенцами, чтобы потные, слипшиеся волосы не лезли в глаза, не мешали работать. Даже без груза на плечах их фигуры сутулились, а ноги, обутые в старые, серые от пыли туфли, шаркали по асфальту. Это были крепкие, выносливые парни, без единого грамма лишнего жира. Они прошли мимо Эдано тесной группой, насупясь и не уступая дороги.
Около автомашин Эдано никого не увидел, только в кузове «студебеккера», на котором он приехал, продолжал похрапывать его напарник.
Он снова побрел по городу в поисках магазина, ресторанчика или харчевни, где можно было бы поесть подешевле. Свернул на незнакомую улицу и попал в толпу, которая глазела на процессию. Ичиро в недоумении остановился: по центральной части улицы неторопливо шла группа прилично одетых мужчин и женщин. В руках их были флажки «хи но мару»[39] и бумажки с текстом. На мотив песни «Боевые друзья» они нестройно и гнусаво тянули:
