Ватутина, поручив Василевскому всю подготовку оборонительного плана. Поэтому соседство было не случайным – Вождь предложил Воронову в неизбежных во время совместной поездки разговорах удостовериться в правильном понимании генералом предстоящих событий и подкорректировать его, если потребуется. Андрей сомневался, что может что-либо подсказать способному военному теоретику Шапошниковской школы, но и просто поговорить с ним будет интересно.
Наконец на вокзал прибыл Молотов и после непродолжительной церемонии прощания все заняли свои места. Поезд тронулся и Андрей предложил Василевскому сходить поужинать в вагон-ресторан. Разговора там не получилось, так как соседями по столику оказались сопровождавшие Молотова сотрудники германского посольства, в том числе и сам посол граф Шуленбург. Немцы постоянно поднимали тосты и требовали от русских присоединиться. Надо было держать ухо востро. Василевский после третьей рюмки решительно встал из-за стола и Андрей последовал его примеру. Только в купе и удалось поговорить откровенно. Как Воронов и предполагал, генерал прекрасно представлял соотношение сил и подготовки Вермахта и РККА и четко понимал, что именно требуется от оборонительного плана на первый период войны.
— Но при всем этом я считаю, что крайне необходимо провести как минимум одну крупномасштабную наступательную операцию в первые три месяца конфликта, — заявил вдруг Василевский.
— Зачем? — удивился Андрей. — Стратегическую ситуацию это не изменит, а шансов потерять ударную группировку много.
— По двум причинам. Во-первых, попытаться перехватить инициативу, заставив противника уделить внимание и отвлечь силы на оборону. Пусть знают, что мы тоже можем кусаться. Это несколько остудит их наступательный порыв и переведет войну в более позиционное состояние, что выгодно для нас на первом этапе. А во-вторых – надо же учить войска проводить масштабное наступление. Это даст нам необходимый практический опыт для следующего периода боевых действий.
— Но риск слишком велик! — возразил Воронов. — Разве у нас есть 'лишние' войска, которые не жалко положить ради 'тренировки'?
— Вы сгущаете краски! — не согласился с такой трактовкой генерал. — Я не предлагал принести их в жертву! Подготовка к операции должна будет учитывать все возможные варианты развития событий и включать резервы для устранения 'неприятностей'.
— Не знаю, не знаю, — покачал головой Андрей. Доводы Василевского не показались ему достаточно убедительными.
Глава 18
К вечеру десятого ноября спецпоезд делегации, шедший вне расписания, добрался до новой границы. Там произошла некоторая задержка. Встречавшие делегацию немцы настаивали на пересадке в их, специально подготовленный поезд, мотивируя это нежеланием тратить время на перестановку советских вагонов на узкие 'европейские' тележки. Наши наотрез отказывались, опасаясь подслушивающих устройств в немецких вагонах или вообще каких-нибудь провокаций. Поэтому спецпоезд еще на советской территории был переведен на узкую колею.
Тогда к главе советской делегации явился сам ответственный за безопасность проезда гостей штурмбаннфюрер СС Вальтер Шелленберг, занимавший в данный момент должность заместителя самого шефа гестапо Мюллера. Андрей, увидев характерную форму нациста и сопровождавших его автоматчиков, ощутил себя на съемках фильма 'Семнадцать мгновений весны'. Уж очень антураж соответствовал – красные фашистские флаги со свастикой, серая форма охранявших перрон немецких солдат, со знакомыми с детства угловатыми пистолетами-пулеметами МП-38 в руках и черная – сотрудников гестапо. Тем более, что по фильму Шелленберг и был начальником мифического советского разведчика Штирлица. Правда, на исполнявшего его роль Табакова он не был похож ничуть. Разве что хитроватой ухмылкой, притаившейся в уголках губ.
Не подозревавший ни о чем таком Шелленберг вскинул руку в нацистском приветствии:
— Хайль Гитлер! Рад приветствовать вас, господин Молотов, на территории Третьего Рейха!
— Вообще-то, мы в Польше, — не особенно дружелюбно ответил тот.
— Об этом и речь! — немец предпочел не заметить намека на сомнительный нынешний статус Польши. — Если на территории Германии я готов стопроцентно гарантировать вашу безопасность, то при пересечении генерал-губернаторства я, к сожалению, утверждать этого не могу. Поэтому и предлагаю пересесть в наш, специально подготовленный поезд.
— Он, несомненно, защищен от подрыва железнодорожного пути? — без тени улыбки, по своему обычаю, с сарказмом осведомился Молотов.
— Нет, конечно. Но зато там предусмотрено размещение многочисленной охраны, которая способна отразить вооруженное нападение.
— Так прицепите вагон с охраной к нашему поезду! О пересадке не может быть и речи! — твердо отрезал глава советской делегации, подтверждая свою уже сложившуюся репутацию 'мистера Нет'.
Шелленберг еле заметно скрипнул зубами, но ответил, сохраняя дипломатическую улыбку на лице:
— Что же, как вам будет угодно, господа.
Прицепив не один, а сразу два вагона с охраной, немцы дали, наконец, разрешение двигаться дальше.
Через два дня поезд добрался до немецкой столицы. На вокзале Анхальт, украшенном по такому случаю цветами и советскими флагами, делегацию встречали германские государственные деятели во главе с министром иностранных дел фон Риббентропом. Военное руководство Рейха было представлено группой офицеров под предводительством генерал-фельдмаршала Кейтеля. Встреча производила впечатление теплой, хотя вместо советского гимна оркестр играл просто приветственный марш. Впрочем, трудно было ожидать, что в нацистской Германии кто-нибудь решится исполнить 'Интернационал', служивший тогда официальным гимном СССР.
После традиционного обмена рукопожатиями, приветственных слов и обхода почетного караула членов советской делегации, в сопровождении их немецких коллег, погрузили в машины с открытым верхом и провезли по улицам Берлина в направлении замка Бельвю в Тиргартене, являвшемся официальными апартаментами русских гостей. Во время поездки Андрей обратил внимание, что жители города демонстративно не замечают проезда делегации, лишь мельком поглядывая на кортеж. Видимо, не поступало команды 'сверху' на организацию народных восторгов, а по своей инициативе такие вещи в Берлине уже давно никто не делал.
В соответствии с указанием Сталина Андрей был обязан сопровождать наркома иностранных дел Молотова на все деловые встречи, с целью проследить, не сболтнет ли он лишнего. Все же, как одно из первых лиц в советском руководстве, тот знал, что никаких сомнений в неизбежности военного столкновения с Германией в следующем году не имеется. И это могло наложить отпечаток на ход переговоров.
Молотов время попусту тратить не желал, и поэтому первая беседа состоялась уже через несколько часов после прибытия в Берлин. Это был еще предварительный раунд переговоров с участием министра иностранных дел рейха фон Риббентропа. Тот начал со скромного заявления, что Англия уже побеждена и формальное признание ее поражения лишь вопрос времени, после чего перешел к практическим вопросам. Они заключались в разделе сфер влияния Германии и СССР в свете предстоящего якобы развала Британской империи. С полчаса Риббентроп красочно и многословно расписывал картину послевоенного мироустройства. Глава советской делегации слушал этот поток сознания практически молча, изредка вставляя незначительные замечания. Видимо, в преддверии скорой встречи с Гитлером, не собирался тратить силы на его 'шестерку'. Тихо сидящий немного в стороне Воронов наблюдал, как похожий на учителя Молотов строго взирал из-за стекла старомодного пенсне на Риббентропа, напоминавшего нерадивого ученика, пытавшегося за водопадом цветистых и обтекаемых фраз скрыть свое незнание предмета.
