Какому ничтожеству нужен читатель,
Которому
стихи
не нужны?
И все же немало я сил затратил,
Чтоб стать доступным сердцу, как стон.
Но только и ты поработай, читатель:
Тоннель-то роется с двух сторон.
Прелюд
Вот она, моя тихая пристань,
Берег письменного стола…
Шел я в жизни, бывало, на приступ.
Прогорал на этом дотла.
Сколько падал я, подымался,
Сколько ребер отбито в боях!
До звериного воя влюблялся,
Ненавидел до боли в зубах.
В обличении лживых 'истин'
Сколько глупостей делал подчас
И без сердца на тихую пристань
Возвращался, тоске подчинясь.
Тихо-тихо идут часы,
За секундой секунду чеканя,
Четвертушки бумаги чисты.
Перья
дремлют
в стакане.
Как спокойно. Как хорошо.
Взял перо я для тихого слова…
Но как будто
я поднял
ружье:
Снова пламя! Видения снова!
И опять штормовые дела
В тихой комнате буря да клики…
Берег письменного стола.
Океан за ним — тихий. Великий.
Мамонт
Как впаянный в льдину, мамонт,
Дрейфую,
серебряно-бурый.
Стихи мои точно пергамент
Забытой, но мощной культуры.
Вокруг, не зная печали,
Пеструшки резвятся наспех.
А я покидаю причалы,
Вмурованный в синий айсберг;
А я за полярный пояс
Плыву, влекомый теченьем:
Меня приветствует Полюс,
К своим причисляя теням.
Но нет! Дотянусь до мыса,
К былому меня не причалишь:
Пульсирует,
стонет,
дымится
Силы дремучая залежь…
Я слышу голос Коммуны
Сердцем своим горючим.
Дни мои — только кануны,
Время мое — в грядущем!
* * *
'Не знаю, как кому, а мне…'
Не знаю, как кому, а мне
Для счастья нужно очень мало:
Чтоб ты приснилась мне во сне
И рук своих не отнимала,
Чтоб кучевые две гряды,
Рыча, валились в поединок
Или петлял среди травинок
Стакан серебряной воды.
Не знаю, как кому, а мне
Для счастья нужно очень много:
Чтобы у честности в стране
