тихо, спокойно, без угрозы в голосе, с улыбкой, от которой, однако же, становилось почти ощутимо холодно в их с Райзе рабочей комнате, где проходила беседа.
Финк понурился, неловко заерзав на табурете напротив тяжелого высокого стола, где восседал, вцепившись в колени пальцами, и отвел взгляд. Курт вздохнул, усевшись на край столешницы напротив.
— Вернер, послушай-ка меня, — произнес он наставительно, и тот приподнял голову, глядя на своего заступника с тоской. — Я хочу помочь тебе. Я почти убедил свое начальство в твоей невиновности; но для подтверждения ее нужны не просто мои к тебе добрые чувства по старой памяти и не лишь твои слова, а слова других — тех, кто видел все то, о чем ты мне говорил. Иначе все сказанное останется пустым звуком, я ничего не смогу доказать, а итог — ты возвращаешься в магистратскую тюрьму, после чего пред всем честным народом тебя торжественно четвертуют.
Тот вскинул голову, глядя на Курта жестко и вместе с тем просяще. «Ты обещал», — напомнил болезненный взгляд; он чуть заметно кивнул, понизив голос до вкрадчивости:
— Тебе
Ланц скосился на него с подозрением, однако, смолчал; Финк нервно передернул плечами.
— Это все равно случится, если я назову хоть одно имя, — возразил он уже не столь уверенно.
— Я ведь так или иначе пойду туда, — терпеливо пояснил Курт. — Все равно буду говорить с ними; и я, разумеется, попытаюсь выяснить самостоятельно, кто был с тобой в тот вечер. Но пойми — это потеря времени; которого, Финк, у тебя и без того мало.
Тот не ответил, продолжая сидеть, стиснув пальцами колени и снова глядя в пол; стоящий у окна Ланц подошел ближе.
— Сейчас, парень, — добавил он четко, — это все, что тебе нужно, сейчас только это и существенно в твоей жизни. Лишняя минута сложится к часу, а лишний час — это риск того, что под напором буйствующих родственников Вальтер Керн сдастся и выбросит тебя из Друденхауса в толпу. Ты это понимаешь, нет?
— Я не могу, — уже вовсе без какой-либо убежденности пробормотал тот; Курт поднял руку, призывая всех к тишине.
— Финк, я знаю, что случилось, — сострадающе произнес он. — Когда ты был у магистратских, ты испугался — по-настоящему испугался, потому что ты точно знал, чем тебе это грозило. Тогда ты, уверен, был готов на все, и, задай я тот же вопрос там, у той камеры — ты ответил бы, могу поспорить с тобой на что угодно. Сейчас, здесь, ты расслабился и уверился в том, что, коли уж твоей судьбой занялся я — тебе уже ничто не грозит; но это не так. Ты это понимаешь, хотя и не хочешь об этом думать. Ничего не изменилось; он, — Курт кивнул на сослуживца, — прав: ты тянешь время, отнимая его из своей жизни. И ты по-прежнему на волосок от смерти, просто волос этот чуть толще. Несмотря на то, что
— Получается — я сам себя в угол загнал? — удрученно пробормотал тот. — Бекер, я… то есть, Курт… — он скосил взгляд на Ланца у окна, сдавленно поправившись: — В смысле — майстер инквизитор…
— Финк, погоди, — теперь уже мягче возразил Курт, — погоди. Не нервничай. Обращаться ко мне можешь как угодно, как тебе удобнее, это не главное, и на это всем здесь плевать. Здесь тебе не городская тюрьма, и мы не магистратские дознаватели, видимое соблюдение подобных правил в этом месте не имеет значения. Это первое. Второе, что ты должен понять — тебе здесь зла не желают. Ты же не думаешь, что все эти вопросы я задаю ради собственного удовольствия или чтобы найти, на кого бы все свалить? Я пытаюсь тебе помочь — ты сам попросил помощи, помнишь?
— Черт меня потянул за язык.
— Ну, — с дружественной улыбкой возразил Курт, — я бы сказал, что тебе эта мысль пришла из совсем другого источника; если б тебе Бог не дал мозгов обратиться ко мне, сейчас на площади Кельна уже вовсю стучали бы молотки на постройке помоста. Для казни невиновного человека. Из-за того, что ты меня позвал, явилась возможность найти и покарать ублюдка, который сотворил всю эту мерзость. Понимаю, что тебе на это наплевать, но именно это же дает и возможность попросту спасти тебе жизнь.
— Мне — наплевать?! — вскинул голову тот. — Чтоб этого гада поймали, хочу не меньше твоего — он, сука, меня подставил, и, знаешь, Бекер, может быть, я и не пример благочестия, но вот такое дерьмо мне тоже не по душе!
— Так помоги мне! — тем же тоном отозвался Курт, опершись о колено локтем и чуть подавшись вперед, наклонясь к Финку. — Помоги, а не впаривай мне законы воровского братства — сейчас в этом смысла с гулькин хрен! Тебе надо, чтобы я всю ночь шатался по «Кревинкелю» с криками «а кто тут вчера зашибал с Финком»? поцапался б там с кем-нибудь? замел бы его за неуважение к инквизитору? в камеру упек — рядышком с тобой? Чтоб в вашем тихом местечке началась буза — тебе это надо? Нет, не надо, так что прекращай воду мутить и колись. Хоть одно имя, Финк, чтобы я не тыкался вслепую!
— Шерц! — рявкнул тот в полный голос и, отвернувшись, повторил — уже тихо и сдавленно: — Шерц был там со мной.
— Шерц? Он еще жив?
Ланц скосился на сослуживца, нахмурясь, и уточнил негромко:
— Еще кто-то, кого ты знаешь?
— Н-да, — криво усмехнулся Курт, потирая затылок, — еще как знаю. В день моего ареста это Шерц отпихнул меня от двери, убегая, из-за чего я замешкался и оказался последним. И проснувшийся хозяин лавки хватил меня горшком по голове. Еще один, кого стоит благодарить за то, что я оказался, в конце концов, в академии…
— Почему «Шерц»?
— Потому что болван, — неприязненно поморщился он. — Недотепа и тупица, но при этом невозможно удачлив в своем деле. Словом, Божья шутка[18]… Финк, неужто он с тобой?
— Он стоящий резчик, — пожал плечами тот, и Ланц снова непонимающе нахмурился.
— Кошельки, — пояснил Курт. — Умелец сможет срезать и вынуть даже тот, что завернут под ремень. У меня это всегда выходило скверно.
— Скверно — не то слово, — хмыкнул Финк и осекся, уткнувшись взглядом в Ланца.
— Еще кто-то из наших в живых остался? — отозвавшись на комплимент бывшего приятеля усмешкой, спросил Курт; тот качнул головой.
— Нет. Я, Шерц… ну, и ты.
— «Из наших», — передразнил его Ланц, когда понурого Финка стража увела обратно в камеру. — Полагаешь, тебе это поможет? Абориген, longi temporis usura[19] в случае твоего знакомства с этими людьми делает это знакомство почитай не бывшим вовсе. Знаешь, как говорят в таких случаях? «Perdudumet falsum[20]».
— Придется выжимать maximum из того, что есть, — пожал плечами он. — Выбора у меня нет, ведь так?
— А тебя все это забавляет, да? — усмехнулся Ланц, кивнув на закрытую дверь, за которой скрылся Финк; он отозвался столь же невеселой усмешкой.
— Начало всего этого меня не слишком веселит — я бы предпочел, чтоб этого дела не бывало вовсе, однако — да, признаюсь, при всем том, что завершение каждого моего расследования ставит меня на край могилы… Нескольких месяцев спокойной жизни для меня вполне довольно, дабы соскучиться, и от этой тихой жизни я начинаю уставать. Начинает казаться, что extremum моих дознаний — самое интересное, что бывало в жизни.
— Экстремальщик хренов… — почти с непритворной злостью заключил тот. — «Requiescit in extremum»[21] — я напишу это на твоей могиле через три дня. Если найду тело.
