уже пинком под ребра своего подчиненного; Курт перехватил его за локоть, оттащив на шаг назад.
— Стой, стой, — осадил он, краем глаза пытаясь оценить состояние отбивной на полу. — Давай-ка немного спокойнее и по порядку.
— Спокойнее?! — выдавил тот недобро и, встретясь с бывшим приятелем взглядом, с видимым усилием попытался возвести себя к сдержанности. — По порядку?.. Вот тебе по порядку. Ты сказал мне, что один из своих меня сдал; как думаешь, я после такого буду тихо сидеть и дожидаться, что он еще отмочит? Нет, Бекер, я тоже дознание проводить умею…
— Я вижу, — хмыкнул Курт, вновь кинув мимолетный взгляд на объект расследования.
— Не так это забавно, как тебе кажется!.. Словом, я стал приглядываться к своим — даже к тем, кому верил всегда, понимаешь меня? И как-то припомнил вдруг, что этот гад уж больно чудной стал в последнее время; если б не твои слова, Бекер, я б наплевал, а так — принялся за ним следить. И вот вижу однажды — он тихонько так, закоулками, уголками, чуть не ползком пробрался в большой город, на набережную, а там этак уверенно, как не в первый раз уже — прыг на одну баржу, прям с набережной, без сходен; постучался в каюту, и его впустили. Я схоронился в сторонке, а когда он вышел — взял за яйца и как следует поговорил. Это он, падла. Вот он меня и сдал этим, с баржи — и где я бываю, и что с тобой давно знаюсь, и как меня сыскать можно, понимаешь, а? Я б его на месте порешил, только подумал, что он тебе пригодится — может, ты от него узнаешь чего, о чем я не вызнал…
— И… — Курт переглянулся с притихшим Ланцем, уже предвидя ответ бывшего приятеля, — и где же ты его брал за вышеупомянутые яйца?
— Там же и брал, на месте!
— Идиот… — проронил сослуживец обреченно, опустив голову, и тот возмущенно вздернул нос.
— Бекер, я чего-то не понял!
— Чего тут непонятного, — устало откликнулся Курт, привалясь к стене плечом. — Ты полный болван, Финк. Совершенный и окончательный.
— Это мне, типа, вместо спасибы? — выговорил тот, вновь заводясь; он вздохнул.
— Это тебе факт. Ты ведь задержал его на глазах у них, кем бы они ни были; и
— Все равно людей послать на эту баржу следует, — без особенного воодушевления заметил Ланц, испепеляя взглядом понурившегося Финка. — Там, конечно, уже пусто, и плевать им, что ворота на запоре, уйдут или в Кельне затеряются — несложно; но людей направить надо. Что за баржа, дознаватель недобитый?
— Обыкновенная, — уныло отозвался тот, вмиг растеряв большую часть своей уверенности. — Там… возле самого моста почти… она там такая одна, сходни вечно сняты. Крашеная, облупленная…
— Облупил бы я тебе, — буркнул Ланц, замахнувшись для подзатыльника; Финк отскочил назад. — С нами пойдешь — покажешь.
— Щас! — возмущенно отозвался тот, отступив еще на шаг и мельком обернувшись в сторону массивных входных дверей. — Я вам не вербованная шушера; чтоб я вот так по улицам шел, у всех на глазах…
— Пойдешь сам по себе, — вклинился Курт, не дав сослуживцу высказать все то, что он думает о законах уличного братства. — На набережной по-тихому подойдешь и покажешь.
— Выпусти его — и он тут же даст деру, — возразил сослуживец убежденно. — Лови его потом по всему городу.
— Не даст, — возразил он мягко. — Верно, Финк? Ты ведь не хочешь со мною повздорить.
Тот поджал губы, глядя на бывшего приятеля молча, точно на палача, и Курт кивнул:
— Он подойдет на набережной, Дитрих.
— Пойду, распоряжусь, — пожал плечами Ланц, косясь на нежданного свидетеля и непрошенного содеятеля с подозрением. — И, может, в магистрате что известно — баржа все ж таки, не осел с поклажей…
— Известно, — вслед ему покривился Курт. — Что обитают на ней какие-нибудь торговцы ложками, и имена, конечно же, будут самые что ни на есть подлинные; если вообще их кто-то припомнит… Да, поднасрал же ты, Финк, нечего сказать.
— Я вашим премудростям не выучен, — огрызнулся тот. — Увидел стукача — надавал в едало. Все просто.
— И спугнул заказчика, — докончил он наставительно. — Ну, теперь локти глодать поздно. Иди, в самом деле, на набережную.
— А после того мне как — уйти можно или вот с ним в соседнюю камеру?
— Соседняя занята, — вздохнул Курт с сожалением, опустившись перед избитым парнем на корточки, и кулаком поднял опущенную голову лицом к себе. — Эй? Говорить можешь?
Тот ответил не сразу, соскользнув взглядом с него на Финка, замершего в явной готовности помочь с допросом, и, наконец, с натугой ворочая языком, вытолкнул:
— Да.
— А будешь? — уточнил он вкрадчиво, и тот кивнул, осторожно потянув носом, повернутым далеко на сторону.
— На барже пусто, — не увидев в лице начальства ни тени удивления, сообщил Курт со вздохом. — С убежденностью можно сказать одно: можно сказать, что там жили, полагаю, трое, мужчины. Если среди вещей когда-то и было что примечательное, могущее дать нам зацепку — сейчас нет ничего; обыкновенная комната. Хапуги на речных воротах их не помнят…
— Прошу прощения? — переспросил Керн ровно, и он неохотно поправился:
— Сборщики налога на торговлю в городе лицами, имеющими во владении…
— Достаточно.
— Их не помнят, — повторил Курт. — Но известно, что в городе они уж точно более месяца.
— Откуда известно?
— Месяц назад они вошли в контакт с парнем из шайки Финка, Шварцем, который в данный момент пребывает в нашей камере. Взяли, как полного олуха, на живца — его внимание привлек человек с битком набитым кошельком на виду и туповатым выражением лица приезжего зеваки-деревенщины из глубинки. Когда он свернул в тихий переулок, а Шварц попытался его облегчить, деревенщина применил «какой-то хитрый приемчик», и парень оказался на земле с ножом у шеи. Далее начинается восточная сказка. Зевака влил ему в рот какую-то гадость, а очнулся он в каюте напротив троих приветливо улыбающихся мужиков такого же простецкого вида; что, кстати сказать, подтверждает мои предположения о именно троих обитателях баржи. После чего Шварцу поведали о нем самом такие детальности, каковые не известны были и лучшим друзьям; это, как ему доброжелательно объяснили, он рассказал сам, будучи под
— Иными словами, правы оказались все, — хмуро констатировал Керн. — Изменники водятся и среди приближенных твоего приятеля, и у нас.
— Сдается мне, что — да, Вальтер… Итак, когда Шварц рассказал им, как обстоят дела, их следующим поручением было — сделать так, чтобы Финк в нужный им день был в трактире и пил. Парень возразил, что в трактиры большого города тот не ходит, предпочитая родные стены, а гарантированно погружаться в пьянство будет, только если подвернется хороший куш, а сие не от него зависит.
