— Чего не можешь сказать обо мне…
Она подняла глаза. Говард не смотрел на нее — точнее, он смотрел куда угодно, только не на нее…
— Сейчас я должна признаться, что, считаю тебя совершенно неотразимым, да? — Как будто это не так, подумалось ей.
Кристина не сомневалась, что в ответ раздастся язвительная реплика, но этого не случилось. На несколько минут вообще воцарилось молчание.
— Это было бы здорово, — наконец произнес Говард. — Но все хорошо в свое время, а момент упущен. — И, резко повернувшись, он начал спускаться по лестнице.
— Говард, мне кажется, что нам надо обсудить случившееся.
Остановившись, он обернулся к ней, держа руку на перилах.
— Зачем?
Кристина чуть не задохнулась от возмущения.
— И ты еще спрашиваешь? — воскликнула она. — Неужели тебя ничуть не волнует перспектива произносить лживые клятвы в присутствии близких тебе людей? Это же кощунство! Ведь свадебная церемония… священна!
Губы Говарда скривились.
— Настолько священна, что некоторые умудряются проходить через нее не один раз, — резонно заметил он.
Его цинизм нисколько не удивил Кристину.
— Ты осуждаешь институт брака только потому, что некоторым людям не все удается с первого раза. Не кажется ли тебе это несколько несправедливым?
— Я не осуждаю сам институт брака. Просто некоторые воспринимают его как праздник: свадебный торт, взволнованный шафер, подвыпившие подружки невесты. Тогда как на самом деле брак — это долгая совместная жизнь… Но только если очень стремиться к этому.
Глаза Кристины стали круглыми от изумления.
— Для человека, никогда ранее не состоявшего в браке, ты рассуждаешь вполне разумно, как будто немало раздумывал на эту тему.
— А кто тебе сказал, что я никогда не был женат?
— Собственно говоря, никто. Я просто предположила. — Она покраснела. — Хочешь сказать, что уже был женат? В самом деле?
На лине его промелькнуло странное, незнакомое ей выражение.
— Нет. Но я просто стараюсь не говорить о том, чего не знаю.
Как ни пыталась Кристина заставить себя промолчать, но оставить это заявление без ответа оказалось выше ее сил.
— Однако еще совсем недавно ты ни на секунду не усомнился в том, что я просто-напросто развратная нимфоманка.
К ее великому удовольствию, на обычно непроницаемом лице Говарда появилось нечто похожее на смущение.
— Видишь ли, когда дело касается тебя… мое поведение становится иногда несколько неадекватным.
Озадаченно нахмурившись, Кристина тщетно пыталась понять, что именно он имеет в виду.
— Что ж, скажем так: вероятность того, что я могу жениться, не исключена. Но когда я на это решусь, то буду абсолютно уверен в том, что женюсь раз и навсегда.
Интересно, подумала она, имеет ли какое-нибудь значение то, что он сказал 'когда'? 'Когда', а не 'если'! Обычно так говорят люди, уже что-то определившие для себя.
— Я тоже… Хотя… — Внезапно сев на ступеньку, Кристина уткнулась лицом в ладони. — Я себя ненавижу! — И она разразилась рыданиями.
Мгновение Говард молча смотрел на скорчившуюся у его ног фигуру, испытывая почти непреодолимое желание сжать се в объятиях.
— Подвинься, — со вздохом сказал он. Шмыгая носом, Кристина переместилась немного в сторону, освобождая ему место возле себя.
— Мы загородили лестницу, — пробормотала она. — Наверное, это нарушение правил пожарной безопасности. Если сейчас что-нибудь загорится, то в рапорте о происшествии укажут, что все беды из-за нас.
— Очень утешительная мысль, По правде говоря, — заявил Говард с грубоватой прямотой, — все беды действительно случаются из-за тебя, Кристина. — Особенно для моего рассудка, подумал он, глядя в поднятые на него полные обиды глаза. — Так что все в порядке вещей. А теперь перестань морочить мне голову и объясни, по чему ты ненавидишь себя.
— Потому, что я пустая и эгоистичная. Я должна сейчас думать об Элизабет.
— Ты и думаешь. Все мы думаем о ней.
Кристина сердито тряхнула головой.
— Но я еще беспокоюсь и о себе тоже, о том, как переживу завтрашний день, что буду чувствовать, стоя рядом с тобой но время свадебной церемонии. Жизнь Элизабет висит на волоске, а в это время я…
— И что же ты?
— А я думаю о том, нравится ли тебе моя прическа. Или о том, хочется ли тебе поцеловать меня… Боже, что я несу!
Стерев ладонью слезы со щек, она подняла голову и обнаружила, что Говард смотрит на нее с выражением, заставившим ее сердце дрогнуть.
— А что, если мне действительно хочется? — спросил он, беря ее за подбородок и наклоняясь так близко, что можно было чувствовать кожей его дыхание.
— Ты имеешь в виду гипотетический поцелуй?
— Я не слишком силен в абстрактных материях, — покачал головой Говард.
— В таком случае, точно не знаю, но думаю, что это можно будет расценить как оскорбление общественной нравственности. Может, лучше не надо?
К ее крайнему разочарованию, согласно кивнув, Говард поднялся.
— Вероятно, ты права.
Он протянул ей руку, от которой она отказалась.
— Не дуйся, Кристина.
— Я вовсе не дуюсь!
— Просто я боялся, что не смогу остановиться. — На сей раз вновь протянутая рука была принята, и Говард помог Кристине подняться.
— Действительно момент не слишком подходящий.
— Момент просто замечательный, вот только место оставляет желать лучшего. — Как будто в подтверждение его слов где-то наверху раздался звук захлопнувшейся двери.
— Иногда достижение желаемого влечет за собой последствия. — Интересно, подумала она, может ли влюбленность быть классифицирована как последствие?
— Не беспокойся, больше я не буду столь неосторожен.
Кристина покраснела.
— Я вовсе не об этом.
— Зато я об этом, — хмуро ответил Говард. — Ладно, пойдем кормить уток.
Кристина взглянула на часы.
— Пожалуй, это рекорд, — сообщила она Говарду, ловящему такси, чтобы доехать до клиники.
— Что еще за рекорд? — спросил он.
— Мы провели вместе три часа тридцать две минуты и ни разу не поругались.
Сообщив шоферу адрес, Говард сел в машину вслед за Кристиной.
— А наш спор о музыке?
— Это был вовсе не спор, а бурное обсуждение.
