прямиком отправится в огненную геенну.
Особенно витийствовал знаменитый парижский проповедник мэтр Никола Миди. Он пустил в ход все свое прославленное искусство. То повышая, то понижая голос, то поднимаясь к горним вершинам рая, то опускаясь в грозную пропасть ада, он старался внушить девушке, что ей надо сделать самую малость для того, чтобы спастись.
Казалось, он достиг цели. Жанна внимательно слушала его проповедь. Однако, когда он кончил, больная сказала слабым голосом:
– Я надеюсь, что вы похороните мое тело в освященной земле. Если же нет, то я во всем полагаюсь на Господа.
Никола Миди остолбенел. Потом закричал в ярости:
– Ну и подыхай как собака!
Из «милосердных увещеваний» ничего не вышло. Тогда решили прибегнуть к последнему средству.
Во время очередного «увещевания» в камеру вошел странный человек. Он был одет в красный костюм и кожаный фартук. За ним следовал другой, несший какие-то предметы. Епископ подал знак. Тогда красный стал не спеша показывать Жанне мудреные инструменты и объяснять назначение каждого из них. Судьи наблюдали.
Что, поняла, проклятая еретичка? То-то, как побледнела! Вот когда палач пройдется по твоему непорочному телу этими штуковинками, когда тебе вырвут ногти, а в колени забьют эти колышки, тогда ты, вероятно, станешь посговорчивей!..
Палач долго объяснял.
Затем мэтр Эстиве «кротко» обратился к Жанне, советуя ей еще раз подумать… Девушка сказала:
– Делайте что хотите. Но знайте одно: если мне вывернут все члены, то и тогда я не скажу ничего другого. А в случае, если тело не вынесет мучений и с языка сорвется лишнее, я потом все равно откажусь от сказанного.
Мэтр Эстиве посмотрел на епископа. Епископ пожал плечами.
…От пытки все же решили отказаться. Жанна была очень слабой и могла не выдержать. Смерти больной англичане бы не простили. Кроме того, изуродованная девчонка не имела бы должного вида во время публичной казни. А главное, что толку было пытать, если потом, на людях, она все равно отреклась бы от сказанного!
…Вопреки всему Жанна выздоровела. Помогли ли ей доктора, присланные графом Варвиком, или просто взял верх молодой организм, но в начале мая она встала с постели.
Больше ожидать Винчестер не желал и не мог. Прошли все намеченные сроки. Силы французов поднимались со всех сторон. В Нормандии Ла Гир одерживал победу за победой и рвался к Руану. В Северной Франции партизаны начали новую кампанию. В Буврейском замке, в камерах, соседних с темницей Жанны, томилась сотня «разбойников», ожидавших смерти на плахе, но, как видно, проклятые французы не становились благоразумными.
Винчестер решил срочно кончать затянувшийся процесс и бросить все силы на войну в Нормандии. Только успокоив Нормандию, можно было думать о коронации Генриха VI.
Кошон уговаривал англичанина подождать еще самую малость. Самолюбие епископа было уязвлено. Он не хотел, чтобы хозяева считали его неспособным. Он все еще надеялся на Руанское архиепископство.
– Вставай, ведьма! Костер ждет тебя!
Жанна настолько привыкла к этому окрику, что не обратила внимания. Она даже не открыла глаз. Тогда последовал пинок.
– Тебе говорят, вставай!
Нет, это не обычное издевательство. По лицам стражников было видно, что они не склонны шутить.
Жанна уселась на кровати и сразу вспомнила все.
Вчера «святые отцы» особенно бесновались. Ей прочли снова двенадцать статей, утвержденных Парижским университетом. И опять – в который раз! – предложили отречься. Опять грозили костром. Она ответила решительно, чтобы раз навсегда покончить с этим:
– Когда я увижу палача и костер, даже когда буду в пламени, я не скажу ничего иного, кроме того, что уже сказала.
Монсеньор епископ заявил, что «увещевания» окончены.
Что же будет сегодня?..
Странно… С нее снимают оковы…
В дверях две фигуры в сутанах. Это господа Жан Бопер и Никола Луазелер.
Мэтр Бопер сообщил, что сейчас ее отвезут в назначенное место. Там ей будет дана последняя возможность раскаяться в своих преступлениях. А потом огласят приговор…
Мэтр Луазелер провожал ее до самой улицы, где ждала телега.
– Жанна, – шептал он, – поверь мне. Я забочусь лишь о твоем благополучии. Прими женскую одежду и сделай, что от тебя потребуют. Тебе не желают зла. Если ты покоришься, то будешь передана в руки церкви. Ты спасешься от англичан. В противном случае ты погибнешь.
Кладбище Сент-Уэн было заполнено народом. Сегодня, 24 мая, здесь собрался чуть ли не весь Руан. Люди ждали зрелища: страшная ведьма, которой пугали детей, Жанна из Домреми, по прозванию Дева, должна была здесь покаяться в своих грехах и выслушать приговор церкви. О колдунье судачили много, но до сих пор ее никто не видел: ее процесс, объявленный сначала публичным, проходил при закрытых дверях. Кое-кто из жителей Руана знал, что Дева не ведьма и не колдунья. Говорили, что она спасла Францию, что она любит простой народ. Но такие вести передавали тихим голосом и с оглядкой: всем было памятно, как господа англичане сожгли в Париже одну добрую женщину только за то, что та хорошо отзывалась о Жанне.
Против готической церкви возвышались два эшафота. Больший из них занимали судьи. Рядом с кардиналом Винчестерским восседали епископ Кошон и инквизитор. По бокам расположились знатные прелаты, доктора и магистры, бакалавры и ассистенты.
Второй эшафот, тесно окруженный стражей, привлекал всеобщее внимание. На нем находились главные герои дня: подсудимая и человек, который должен был добиться ее раскаяния.
То был известный проповедник, доктор теологии, каноник церквей в Лангре и Бове мэтр Гийом Эрар. Его слава гремела повсюду. Его успех был настолько велик, что он едва успевал отвечать на приглашения. Вот и сейчас его с нетерпением ждали в богатой Фландрии.
Мэтр Эрар начал с того, что стал упрекать Жанну в многочисленных грехах. Она согрешила и против королевского величества, и против Бога, и против католической веры. Никогда еще Франция не видела подобного чудовища: она и ведьма, и еретичка, и схизматичка, и совратительница. Она нарушила все божеские и человеческие законы и подвела под страшный удар свою страну и своего короля. Впрочем, король-то тоже хорош…
– О благородная французская династия, – соловьем разливался Эрар, – ты, которая всегда была покровительницей христианской веры, как тебя обманули! Карл, называющий себя королем, связал свою судьбу с еретичкой и раскольницей! И не только он, все его духовенство себе на горе впало в заблуждение, ведущее к страшному злу и пагубе!..
Жанна не слушала проповеди. Она давно уже привыкла ко всем этим словам и угрозам, они приелись и опостылели. Она жадно вдыхала воздух, смотрела в небо, прослеживая полет птиц. Она думала о том, как хорошо жить на воле, гулять по зеленой траве, нестись на коне среди полей и лесов. Неужели этого никогда уже больше не будет? Такому не хотелось верить. Она вырвется из рук годонов. В ушах все звучал шепот Луазелера: «Спасешься от англичан… будешь передана в руки церкви…»
Мэтр Эрар заметил, что подсудимая его не слушает. Он закричал:
– Я обращаюсь к тебе, Жанна! Я тебе говорю, что твой король еретик и схизматик!
Жанна вздрогнула. Этот гадкий поп, кажется, порочит ее короля. Нет, подобного она не допустит!..
Вынужденная перебить проповедника, девушка постаралась сделать это с возможной вежливостью:
– Мессир, при всем моем уважении к вам я готова поклясться жизнью, что мой король вовсе не такой, как вы утверждаете. Что же касается до моих слов и дел, то я одна за них в ответе.
Раздался одобрительный смех. Кто-то захлопал в ладоши.
