смерть своего отца. Бургундец поднял старика, облобызал его и заверил, что об этой смерти больше не будет сказано ни слова, а обе страны отныне да пребывают в дружбе, согласии и единстве…
В тот же день был подписан документ.
«Дружба, согласие и единство» обошлись Франции довольно дорого. Помимо того что «добрый герцог» сохранял за собой французские провинции Артуа и Пикардию, Карл VII уступил ему ряд новых областей и городов. И все же это было благо. Перспектива прояснялась: открывались возможности для новых успехов французского оружия. Столетняя война вступала в свою завершающую фазу.
Весной 1436 года французская армия овладела большинством городов, окружавших Париж. Английские суда, курсировавшие вдоль Сены, Уазы и Марны с целью подвоза продовольствия к столице, неизменно задерживались.
10 апреля французы подошли к стенам своей столицы.
13 апреля коннетабль де Ришмон вступил в Париж.
Именно в эти дни разнеслись первые вести о том, что Орлеанская дева снова вступила в строй…
Глава 2
ИМЕНЕМ ЖАННЫ
В мае 1436 года жители деревушки Гранж-оз-Орм близ Меца наслаждались созерцанием девушки в латах, с коротко подстриженными волосами, окруженной небольшой свитой из итальянских кавалеристов. На вид ей было лет двадцать пять. Она называла себя Жанной-Девой и рассказывала о том, как благодаря чуду спаслась от руанского костра.
Никто не сомневался в правдивости ее слов. Лица, ее окружавшие и встречавшиеся на дороге, верили, что перед ними Орлеанская дева. Мессир Николь Лёв, шамбеллан Карла VII, подарил ей жеребца стоимостью в тридцать франков, мэр города Меца поднес боевой меч. Ее с одинаковым почтением принимали и в богатых домах горожан, и в пастушеских хижинах. Еще бы! Ведь это была спасительница Франции, чудесная Дева, которую, как все были уверены, никакой огонь не мог сжечь!..
…Истории известны лжесмердизы, лженероны, лжедмитрии и лжепетры. Самозванцы, будь то простые авантюристы или вожди восстаний, не раз пользовались именами царей, королей, императоров и принцев. Но случай, когда объектом заимствования стало имя
…Извещенные о «спасении» Жанны, братья поспешили ей навстречу. К этому времени старший из братьев, Жан, принявший пожалованную королем фамилию дю Лис, занимал должность бальи Вермандуа. Младший брат, Пьер дю Лис, лишь недавно был выкуплен из бургундского плена и истратил на это все свои сбережения. Приехав в Гранж-оз-Орм, братья без колебаний признали «сестру»…
21 мая самозванка вместе со свитой прибыла в Вокулёр, где должны были хорошо помнить Жанну д'Арк. Однако и здесь ни у кого не возникло сомнений относительно новой Девы. Проведя в Вокулёре неделю, лже-Жанна отправилась в деревушку Марвиль близ Меца, где встретилась со многими окрестными сеньорами и приняла доброхотные дары от населения. Затем она направилась в Арлон, к герцогине Елизавете Люксембургской, при дворе которой встретила весьма радушный прием. Характерно, что самозванка и не подумала поехать во Францию, где ее нетерпеливо ожидали, но где шла война; лже-Жанна предпочитала пожинать плоды своей популярности более безопасным способом, при дворе «мирной» государыни. Во Францию же для распространения сведений о себе она отправила братьев Жана и Пьера.
В первые дни августа Жан дю Лис прибыл в Орлеан, город, особенно любивший Деву и благоговейно хранивший память о ней. Жан сообщил орлеанцам, что его сестра спаслась от врагов, что она долгое время находилась в Италии, на службе у папы Евгения, но теперь возвратилась в Лотарингию и шлет им привет. Жители Орлеана выразили бурный восторг и щедро наградили вестника продовольствием и деньгами. Между Орлеаном и Арлоном установилась почтовая связь. Гонец из крепости на Луаре вез письма лже- Жанне, та отвечала и, между прочим, отправила письмо в Лош к французскому королю Карлу VII. При дворе Карла побывал и Жан дю Лис, доложивший монарху о всем происшедшем. Будучи одним из главных участников предательства, приведшего Жанну на костер, Карл VII, разумеется, прекрасно знал правду. Однако он выразил радость по случаю «спасения» Девы и по-царски наградил Жана дю Лиса. Впрочем, в противовес орлеанцам особенного желания встретиться лично со «спасенной» король не обнаружил.
Между тем самозванка проводила дни в придворных развлечениях. В Арлоне она встретилась с юным графом Ульрихом Вюртембергским, который проявил к ней повышенный интерес и увез ее в Кёльн. Граф, как вскоре выяснилось, имел на лже-Жанну особые виды: он решил использовать ее славу в своих авантюристических целях. В это время шла борьба за вакантный престол Трирского архиепископства. Граф Ульрих, поддерживавший одного из кандидатов, добивался, чтобы лже-Жанна от имени Господа Бога провозгласила его ставленника единственно достойным сана архиепископа. Самозванка сделала так, как потребовал ее покровитель. Но Базельский собор провел на заманчивую должность другое лицо, а «Жанной» немедленно заинтересовался инквизитор, сидевший в Кёльне. Имея сведения, что она носила мужской костюм, предавалась разгульным пляскам, пила и ела больше, чем полагалось, и, главное, вмешивалась в церковную политику, отец-инквизитор заподозрил ее в ереси и затребовал в свой трибунал. Самозванка, разумеется, сочла за лучшее не являться. Тогда инквизитор объявил ее отлученной от церкви. Граф Ульрих некоторое время скрывал лже-Жанну у себя, а затем помог ей тайно бежать из Кёльна.
И вот она снова в Арлоне. Опять праздная придворная жизнь. Но теперь интриганка не может чувствовать себя так спокойно, как прежде. Над ней тяготеет интердикт. При арлонском дворе кое-кто посматривает на нее косо. Нужно подумать об устройстве своей судьбы, найти постоянного покровителя и защитника.
Среди вассалов герцогини Люксембургской подвизался некий Робер д'Армуаз, сеньор де Тишмон. Человек знатного происхождения, владелец нескольких феодов, он был отмечен лже-Девой как достойный ее спутник жизни. При содействии герцогини Люксембургской самозванка добилась того, что сир Робер сделал ей предложение и стал законным ее супругом. Молодые удалились на жительство в Мец; это произошло осенью 1436 года.
Около двух лет лже-Жанна жила спокойно и мирно. Она занималась хозяйством и родила двоих детей. Впрочем, сир Робер вскоре выяснил, что супружеской верностью его жена похвалиться не может: дама Армуаз, как теперь ее называли, тайно сожительствовала с местным священником. Разразился скандал. И вот, то ли спасаясь от ярости мужа, то ли желая оставить надоевшего любовника, в начале 1439 года самозванка бежит из Меца. На этот раз во Францию.
Итак, лже-Жанна вступила наконец на почву той страны, которая гордилась прежними подвигами Орлеанской девы и с нетерпением ожидала новых. Она отважилась на это более чем через три года после своего появления в Лотарингии, почти через девять лет после своего «чудесного спасения», когда исход Столетней войны был вполне предрешен. Правда, даже и теперь она не спешит на поле брани. Она устремляется туда, где ее особенно боготворят и где она рассчитывает урвать наиболее жирный кусок: путь ее лежит в Орлеан…
Жители города, некогда освобожденного Девой, попрежнему верили самозванке и ждали ее прихода. И когда летом 1439 года она наконец появилась, ее встретили точно доброго ангела. В честь ее совершались благодарственные молебствия (невзирая на анафему Кошона!), ее ублажали обильными пирами и ценными подарками. Между прочим, город преподнес ей двести десять ливров «…за добро, которое она совершила в дни осады…». Лже-Жанна награждалась за подвиги, совершенные Жанной-Девой в славные дни мая 1429 года!..
Несмотря на все это, дама Армуаз провела в Орлеане только две недели и внезапно покинула город: при всей своей бесшабашности она опасалась неожиданных встреч и разоблачений. Она поскакала в Тур и вручила бальи Турени письмо для передачи королю. Она просила об аудиенции. Но Карл VII явно избегал встречи с самозваной Девой. Как раз в это время он покинул Турень и отправился в Орлеан, зная, что
