Личность своеобразная, ничему не удивляйся… Хоффманн повторил это дважды; но этого попросту не может быть…
— Этого не может быть, — повторил он снова; фон Вегерхоф вздохнул.
— Certum est, quia impossible est[20], — отозвался он серьезно. — Deo volente[21] в этом мире возможно все, майстер инквизитор, вам ли этого не знать… А сейчас, если вы расположены, наконец, заняться делом, предлагаю вам пройти в гостиницу, порекомендованную разносчиком; невзирая на то, что у него договор с хозяином — направлять постояльцев именно к нему — гостиница и впрямь неплоха. На первом этаже вполне прилично кормят и — поят; там и продолжим нашу беседу. Согласны?
— Нет, — поникшим голосом выговорил Курт, не с первой попытки попав в перчатку. — Но мне не из чего выбирать.
— Отчего же, — возразил стриг, — вы имеете выбор. Можете разворачиваться и уходить. Я узнал все, что мне было нужно, идите; я же тем временем пошлю запрос на другого следователя, который явится, быть может, еще через неделю. Дело тем временем, pardon, протухнет, виновные уйдут, зато вы сохраните свои принципы в неприкосновенности.
— Благодарю, — кисло усмехнулся Курт. — Откуда бы ни было тебе столько обо мне известно, признаю одно: ты знаешь, как загнать меня в угол.
— Давайте-ка решим вопрос так, майстер инквизитор, — предложил фон Вегерхоф примирительно. — Ведь вам уже случалось вести работу, будучи внедренным в среду преступно настроенных малефиков; так? Вообразите себе, что сегодня внезапно возникла подобная же ситуация. Я втираюсь к вам в доверие, полагаю вас своим единомышленником; войдите в мое доверие и вы, прикиньтесь союзником. Попытайтесь выяснить у меня то, что знаю я и что не известно вам, тем паче, что я так рвусь поделиться информацией. Совместная работа наладится после, а сейчас примем как факт наше вынужденное взаимодействие. Только одна просьба: на людях, ayez l'obligeance[22], не коситесь на меня так откровенно и не шарахайтесь в сторону, когда я приближаюсь. Неверно могут понять.
— А ты от себя прешься, да? — с внезапным озлоблением бросил Курт; стриг пожал плечами, вновь покривившись в усмешке:
— Мне под сотню лет, майстер Гессе, и я устал биться головою о стену, если вы об этом. Идемте.
Трактир с гостиницей, названный разносчиком, впрямь оказался не последней категории — публика здесь была примерно та же, отреагировавшая на появление Курта приблизительно тем же образом, столь же скоро потеряв желание беззастенчиво его разглядывать, каковой терпимости наверняка был причиной вывешенный теперь открыто Знак. Хозяин на сей раз подошел сам, однако основанием для подобного радушия послужила не должность посетителя, а его сопровождение; с фон Вегерхофом тот поздоровался приветливо и учтиво, с небывалой расторопностью накрыв стол неподалеку от стойки, вдали от прочего шума. На самого майстера инквизитора тот косился столь явно, что Курт, не выдержав, поморщился, уточнив довольно резко:
— Что?
— Простите, майстер инквизитор, — поспешно оговорился владелец, — однако же в свете последних событий… Скажите — вы прибыли из-за этого кровопийцы?
— Верно, — согласился он, едва удерживаясь от того, чтобы обернуться к сидящему по ту сторону стола фон Вегерхофу. — Смотрю, в этом городе от стригов ступить некуда.
— О, нет, — возразил тот с улыбкой, — лишь единичный случай, и такого здесь раньше не случалось, да и было давно, однако явлению инквизитора мы весьма обрадованы. Если и вы подтвердите, что опасаться более нечего, мы совершенно успокоимся.
— Увидим, — отозвался он туманно, и хозяин, поклонившись, улетучился.
— Вот такие двусмысленные шуточки, — заметил фон Вегерхоф, придвигая к себе низенький кувшинчик, — и выдают однажды агента. Советую отвыкнуть.
— Я не агент, — буркнул Курт; тот тихо усмехнулся, качнув головой:
— Ошибаетесь, майстер Гессе. Менять легенду уже поздно, остается лишь порадоваться тому, что, готовя ее, я обошелся без подробностей… Вы мой давний приятель, прибывший в этот город пусть и по службе, однако попутно — и желая провести время со мною; я изучаю богословские труды, это всем известно, и с вами свел знакомство именно на этой почве. Являясь моим добрым знакомым, вы одариваете меня советами и следите за чистотой моих помыслов при прочтении opus’ов, попахивающих ересью.
— Это означает, что я должен буду каждый вечер появляться в твоем обществе на людях, блюдя легенду? — уточнил Курт неприязненно, и стриг вздохнул.
— Стало быть, мы бесповоротно переходим на «ты», — отметил он и беспечно передернул плечами: — Пусть так. Мне так привычней, в мое время все было куда проще, а в сложившейся ситуации это даже логичнее — мне двадцать пять лет, то есть, с пренебрежительно малой поправкой я твой ровесник; запомни это, дабы невзначай не брякнуть какую-нибудь столь же неумную двусмысленность в здешнем обществе.
— «В здешнем обществе»?
— Курт Гессе
— И для чего было раздувать этот самый интерес? — уточнил он недовольно; фон Вегерхоф фыркнул:
— А тебя здесь, напомню, никто не ждал. Эрнст же императорским благоволением не обласкан, а дело требует наблюдения за ульмским цветом рыцарства с близкого расстояния, а лучше — изнутри; и как иначе человек иного сословия может обрести такую возможность? Через знакомство. То есть, через меня. Но теперь здесь — ты, и придется мириться с большим вниманием, чем мы рассчитывали, а также проявлять больше осторожности.
— Стало быть, дело сложнее, чем просто…
— … банальный кровосос? — уточнил тот. — Да. Гораздо сложнее. Но давай по порядку.
— Давай, — согласился Курт, кивнув вслед хозяину заведения. — Он сказал, что был лишь единичный случай, причем давно. Ульм — город в некотором отношении характерный, вполне возможно, что сотворивший это уже давно покинул здешние места. Перекусил в пути, так сказать.
— Исключать нельзя ничего, — полусогласно отозвался фон Вегерхоф, — в этом мире случиться может все, что угодно, однако есть некоторые сведения, говорящие о том, что стриг — из местных.
— В таких случаях, как правило, первым делом принято подозревать местных замковых владетелей, — заметил Курт; тот улыбнулся:
— Попали в точку, майстер инквизитор… С одним из них ты сейчас говоришь.
— И впрямь, — буркнул он, — поневоле задумаешься над тем, все ли ярлыки, навешанные людской молвой, являются суевериями и пережитками. С какой, собственно, величайшей радости было решено, что это не твоя работа?
— Поскольку мое служение в Конгрегации ставится тобою под сомнение, — кивнул тот спокойно и даже чуть скучающе, — приведу другие обоснования. Во-первых, я не убиваю. Это неразумно и не необходимо. Во-вторых, я живу здесь не первый год; полагаешь, я внезапно поддался старческому слабоумию? Ничем иным объяснить тот факт, что мне пришло бы в голову бросить тело жертвы посреди улицы, объяснить нельзя.
— Пусть так, — согласился он неохотно, пытаясь удержать мысли в рамках дознания, всеми силами заставляя себя забыть, с кем говорит, хотя бы на минуту, однако выходило это не столь хорошо, как требовалось бы. — В таком случае, начинай с начала. Что здесь приключилось?
— Выпей, — предложил стриг настойчиво. — Слишком ты взбудоражен; боюсь, сейчас ты будешь смотреть, а не слушать.
— Нет, — отозвался Курт, не сумев смягчить резкость в тоне, и пояснил, вынуждая себя говорить спокойнее: — Тот яд, что убил Хоффманна… Мне он тоже достался — по нелепой случайности. Но досталось меньше, и мне повезло, я выкарабкался; меня подобрал и выходил местный травник. Однако питаться я
