но сколько в ней воды…
О. Я прошу вас…
В. Не проси. Просто перестань зря страдать, просто начни говорить правду. Женщине стало хуже. Ты не мог этого сделать отсюда, значит, или ты отравил ее, и яд продолжает действовать, или ее убивает твоя сообщница. Или ты убиваешь ее иным способом?
О. Я не знаю, о ком вы говорите, я не умею делать ядов… дайте воды, прошу…
В. Если ты просто отравил ее, скажи, чем, чтобы мы успели ей помочь. Если это было сделано колдовством, назови имя своей сообщницы и скажи, где ее искать.
О. У меня нет никаких сообщников… Господи, умоляю вас, воды…
В. Глупо. Просто глупо. Воды? Конечно. Только будь откровенен, и все это прекратится. Боль прекратится, прекратится жажда… ты хочешь спать? Будет сон. Долгий, спокойный сон, и никто тебя не разбудит, чтобы поднять на дыбу. Тебя осмотрит врач и перевяжет каждую рану. Просто скажи: что ты сделал и как это остановить?
О. Я ничего не делал…
В. На что ты надеешься? Надеяться на оправдание ты уже не можешь. Сейчас ты уже осознаешь это так ясно, что тебе страшно. Ты не хочешь думать об этом, но это все время лезет в мысли. Ты думаешь: «Я останусь здесь до конца жизни. Я не выйду отсюда. Это конец». И это действительно так. Оправдания ты не услышишь, понимаешь это? Просто подумай, и ты поймешь, что рано или поздно я все-таки услышу от тебя признание. Ты сознаешься во всем, в каждом проступке, расскажешь мне все до мельчайших деталей, это только вопрос времени. От тебя зависит, будешь ли ты еще в состоянии оценить дарованную тебе жизнь, или к тому моменту ты уже будешь стоять у края могилы. Не губи себя. Не заставляй себя страдать. Говори правду.
О. Я невиновен… заклинаю, воды…
В. Я понимаю твое состояние. Некоторое время ты еще будешь отрицать все, не понимая, зачем ты это делаешь и чего хочешь добиться. Некоторое время ты даже не сможешь думать над этим. Просто будешь отрицать, даже не замечая, какие слова произносишь. Это потому, что ты устал. Но очень скоро усталость дойдет до предела, и ты все мне расскажешь. Ты ведь знаешь это, хотя и не позволяешь себе об этом думать. Ты расскажешь все. Но до этого мы доставим друг другу массу неприятных минут. Мне будет неприятно, потому что придется ждать, пока ты образумишься, тратить на тебя время. Но тебе-то будет неприятнее во много раз, потому что каждая моя минута для тебя будет нескончаемой. Понимаешь это? Вот, смотри, сейчас я переверну часы — и снова пойдет минута. В твою боль привнесется небольшое разнообразие. Тебя опустят на пол, и вывернутые суставы начнут гореть невыносимо. И тут же поднимут. Представь себе, как это отзовется во всем твоем теле. И опустят снова. И опять поднимут. Это будет длиться минуту. Тебе ведь этого не хочется. Не буду говорить, что мне этого не хочется тоже. Пойми, на тебя лично мне наплевать, и я не буду убеждать тебя, что мое сердце обливается кровью при виде твоих мучений. Мне все равно. Я просто не желаю слишком долго ждать твоего признания, а потому все то, что обычный обвиняемый выносит за неделю, тебе придется вытерпеть за сутки. Так вот, спрашиваю: ты будешь говорить со мной искренне и без утайки, или мне перевернуть часы?
О. Не надо…
В. Будешь отвечать?
О. Я не знаю… я ничего не знаю…
Обвиняемый опущен на пол, чтобы мог опустить немного руки, и суставы расслабились, после чего поднят снова. Обвиняемый снова стал издавать крики, но по делу не было сказано ничего, только повторял снова, что он невиновен. Тогда снова опустили его на пол и опять подняли, при этом повторяя вопросы, но он только крикнул «Боже мой» и опять просил прекратить допрос. Все продолжено, пока опустела верхняя колба, после чего обвиняемый опять был поднят над полом на небольшую высоту.
В. Одна из самых долгих минут в жизни, верно? Куда ты смотришь? Ах, на часы. Нет, сейчас я их перевернул просто так. Как странно — сейчас эти часы владеют всем твоим вниманием. Ты уже стал отсчитывать свою жизнь минутами. Одна минута игл. Минута бича. Минута вывернутых суставов. Минута — из десятков тысяч минут. Ты уже не можешь оторвать от них взгляда. Так кажется легче. Легче переносить боль, когда ты знаешь, в какой момент она закончится, пусть он и далек, этот момент. Верно?.. А теперь — … Да, посмотри. Внимательно посмотри на эти осколки. Это твое необозримое будущее. Такое же разбитое и не имеющее формы. Странное дело. Я разбил часы — вещь, которая не принадлежит тебе, а ты вздрогнул, и тебе стало без них так одиноко… Ты с ними сжился. Они для тебя стали будто сокамерником, который выслушивал твои мысленные жалобы на палачей, эта бездушная вещица как будто сочувствовала тебе, помогая отмерять минуты, когда кончалась боль. Теперь время будет идти само по себе. Долго, муторно, и ты даже не сможешь понять, прошла ли минута или день. Одно это уже пугает. С этого мгновения ты начнешь понимать, каково грешникам в аду, потому что сейчас для тебя начинается настоящая вечность — без начала и конца. И ты все еще будешь упираться?
О. Прекратите это…
В. Ты будешь отвечать правдиво или нет?
О. Воды, прошу вас…
В. Ты будешь отвечать?
О. Мне нечего! Бога ради, дайте воды!
В. Ты не забыл, что сейчас мы все еще вынуждаем тебя к признанию без пытки? Это пока еще так. Ни о чем из того, что тебе довелось перенести, в протоколе написано не будет. Смотришь на секретаря? Не смотри. Это записи для меня, заметки на память. Не о том думаешь. Думай о другом: к тому времени, как мы подойдем к предварительной пытке, на тебе уже не будет кусочка кожи, частицы мяса, косточки, которые не болели бы невыносимо. Прислушайся к голосу разума. Зачем тебе все это нужно? Сейчас ты упираешься уже просто так. Пойми, осознай, что никто не позволит тебе умереть прежде, чем я услышу признание.
О. Прошу вас, прекратите это… мне нечего вам сказать…
В. Похоже, тебе нужно еще время, чтобы подумать. Или все же нет?
О. Я ничего не знаю…
Обвиняемый опущен на пол, и сдавливание рук прекращено. Когда были сняты веревки и руки были завязаны впереди, обвиняемый снова стал издавать крики, но по делу не было сказано ничего, только повторял снова, что он невиновен.
В. Слышишь? Это хрустят суставы. Теперь, когда их вывернули в другую сторону, они будут гореть, как тебе кажется, невыносимо. Но это не так. Невыносимо будет, когда ты окажешься в прежнем положении под потолком во второй раз. Через полчаса твои суставы опухнут так, что ты не смог бы пошевелить руками, даже если бы они были свободны. Ты действительно хочешь перенести все это вторично?
О. Нет… нет, прошу…
В. Уже ближе. Ты будешь говорить?
О. Я ни в чем не виноват… прекратите это, прошу вас, я невиновен…
В. Значит, ты все еще не понял до конца, что у понятия «невыносимо» есть множество степеней, и когда тебе будет казаться, что ты на грани помешательства, это будет степень далеко не последняя. Неужели ты меня не слышишь?
О. Я ничего дурного не сделал… прошу вас, перестаньте…
В. Ты имеешь уши и не слышишь меня. Ты не хочешь, чтобы это продолжалось, но не хочешь отвечать правдиво. Ты просто не оставляешь мне выбора своим поведением.
