Тем более отвращались от меня, не вынося (меня) видеть, Чем более [хотели] погубить меня со своими беззакониями. Часто желал я безгрешной славы, Но не нашел еще ее в настоящей жизни. Ибо мирская слава, как я убедился, Без (всякаго) другого деяния есть (уже) грех. Сколько раз я хотел быть любимым людьми И стать к ним близким и откровенным, Но из благомыслящих никто не терпел меня. Другие же напротив желали видеть и знать меня, Но я убегал от них, как от делателей зла. Итак, все это, Владыко, и иное большее того, Чего не могу я ни разсказать, ни припомнить, Ты, промышляя, соделал на мне блудном, Дабы извлечь меня из пропасти и мирской тьмы И страшной прелести наслаждений сей жизни. Добрые (люди) бегали от меня по причине (моего) внешняго вида, А злых я убегал по своему произволению. Ибо они любили, как сказано, мирскую славу и богатство, Великолепныя одежды и изнеженные нравы. [О себе] же я не знаю и не ведаю, что мне изречь и сказать Тебе, Ибо боюсь и говорить и писать о таковых (вещах), Чтобы не впасть в [противоречие] словам своим и не согрешить, И будет (тогда) неизгладимым ложно написанное. Когда призывал меня кто–либо к делам безумия И грехам поистине прелестнаго мира сего, Сердце мое все сжималось внутри И как бы скрывалось, стыдясь себя самого, Будучи твердо сдерживаемо Твоею, конечно, Божественною рукою. Любил и я все прочее житейское, Что увеселяет зрение и услаждает гортань, И украшает это тленное тело; Но мерзкия деяния и сладострастныя желания Ты изгладил из сердца моего, Боже мой, И ненависть к ним вложил в мою душу. Хотя произволением своим я и прилежал к ним, Но Ты делал так, что или желания мои были неисполнимы, Или напротив действия мои нежеланными, [что было] величайшим, конечно, чудом. По Божественному смотрению (Своему) Ты отделил меня от всех: От царей, князей и богатых мира сего. Много, много раз, когда я и склонялся (уже) волею к этим (вещам), Сам Ты не попускал состояться соизволению (моему) на что–либо из этого. Иных, говоривших мне о прославлении и обогащении в жизни, Я ненавистию, Владыко, возненавидел от сердца, Так что даже в беседу никогда не вступал с ними; И (тогда) они напротив, взбесившись, сильно били меня палками. Другие же укоряли и злословили меня пред всеми. Называя меня делателем всякого беззакония И желая отвратить меня от праваго пути. Ибо я избегал (этих) деяний чтобы не быть злословимым, А они злословили меня, чтобы я пришел к (таковым) деяниям. Обещающим же дать (мне) славу мира сего Ты дал мне, Спасителю мой, отвечать таким образом: Если бы ты обладал, говорил я, всею славою мира, И на главе твоей был бы царский венец, А на ногах твоих пурпуровая обувь, И над всем этим ты внезапно сделал бы меня господином, Сам же стал простецом, желая быть рабом моим; То к лукавому мудрованию твоему Я отнюдь не приобщился бы и не снизошел в сей жизни. Но какая хартия вместила бы Твои благодеяния И великия Твои блага, которыя Ты соделал на мне? Ибо если бы мне даны были тьмы языков и рук, То (и тогда) я не мог бы изречь или описать все, Потому что их бездна, конечно, по безчисленному множеству, И они недомысленны по величию славы; И я изнемогаю мыслию и надрываюсь сердцем своим, Что не могу поведать о Тебе, Боже мой. Ибо когда помыслю я несчастный, что сделал я, И сколько (раз) Ты помогал мне, от чего избавлял меня И от сколь великих бед, Спасителю мой, человеколюбно спасал, Не вспоминая зол, которыя я соделал, Но, как бы сотворившаго много и великаго добра И чистаго от святой матери — купели, Так воспринял меня, так почтил, Так украсил меня царскою одеждою; То весь объят бываю трепетом и прихожу в изступление от радости, Становлюсь безгласным и сильно разслабеваю, Так как Бог — Творец мира дан мне, Человеку мерзкому и отвратительному для всех Людей и бесов, как соделавшемуся уже И превзошедшему совершением непристойнейших дел И этих (последних). Увы мне постыдному и скверному! и как я буду говорить (еще)? По безмерному благоутробию Ты соединился со мною, Человеколюбче, Великий в непорочности, (еще) больший святостию, Несравненный в могуществе и неизобразимый в славе, И снизошел свыше от безмерной высоты До последних врат ада грехов моих, До мрака нищеты моей и ниспадшей (моей) храмины, От многих беззаконий и величайшаго нерадения Совершенно запущенной и оскверненной, — Ты, Который сперва воскресил меня, долу лежащаго, И поставил на камне Божественных заповедей Твоих, И омыв, очистил от тины пороков моих, И облек в хитон светлейший снега, И вымел загрязненную храмину И, войдя (в нее), стал обитать, о Христе Боже мой! Потом Ты соделал меня престолом Божества Твоего, Жилищем неприступной Твоей славы и царства,
