приходится, она думать забыла о «равнодушии к жизни». Девочка и слон ведут беседу о куклах, о маленьких слонятах. Кстати, слонята ждут своего папу, пора возвращаться. Девочка выздоравливает, все заканчивается хорошо.
Сколько возможностей для импровизаций, инсценировок и т. д.! Конечно, мы упрощаем обстоятельные переговоры папы с владельцем дореволюционного цирка, но все остальное сохраняем в неприкосновенности и детальнейшим образом прорабатываем.
Во-первых, что это за странная болезнь — «равнодушие к жизни»? Я изображаю больную девочку, Вера — обеспокоенную маму.
Беседа продолжается в том же духе. Теперь Вера изображает равнодушие к жизни — надо сказать, блистательно, она очень хорошая актриса. Затем мы импровизируем обед и беседу со слоном. Кормим слона тортом, рассматриваем с ним книжки.
С Виталиком мы читаем стихотворение С. Маршака «Старуха, дверь закрой!», Виталику оно очень нравится. Уже месяц он не может расстаться с этой книжкой, давно знает стихотворение наизусть. «Про упрямую старуху!» — говорит он, хлопая ладонью по книге и радостно улыбаясь.
Он с огромным удовольствием изображает и старика, и старуху, иллюстрирует все наиболее значимые моменты. «Бом-бом-бом» — двенадцать раз бьют часы, тихо-тихо входят в дом незнакомцы. Виталик на цыпочках пробирается к буфету. Делая вид, что пьет пиво, «сдувает пену». Мы чокаемся с ним воображаемыми кружками. Указывая рукой на дверь, он насмешливо говорит: «Старуха, дверь закрой!»
Я чувствую, что, хотя стихотворение Виталику очень нравится, суть его до него не доходит. И так же как делают герои книжки, я предлагаю ему посидеть и помолчать — кто из нас первый заговорит, тот встанет с дивана и закроет дверь в комнату. Все становится понятно: не выдержала старуха — заговорила первая, теперь закроет дверь, да поздно, из дома все вынесли.
С течением времени по мере расширения и обогащения словарного запаса ребенок начинает догадываться о значении новых слов по контексту — так же как это делают нормальные дети.
Но это возможно не всегда. Возьмем всем известную книгу Ершова «Конек-Горбунок». Ее читают уже почти двести лет. Подумать только, что сказка написана 19-летним автором! Язык ее необыкновенно музыкален, образен, пластичен. Однако встречающиеся на каждом шагу архаизмы затрудняют восприятие: не совсем понятного и совсем непонятного накапливается слишком много — к этому добавим еще и большой объем книги.
Мы прорабатывали с ребенком отдельные эпизоды, постепенно объединяя их. Там, где это было абсолютно необходимо, пришлось заменить устаревшие слова и обороты понятными ребенку словами, параллельно с этим, по принципу «плюс — минус», я читала ему изъятое из текста. Становясь понятным, текст автора возвращался затем на свое законное место, ибо, если речь идет о произведении талантливого писателя, нашей задачей является еще и воспитание любви к литературному языку во всей его прелести и своеобразии.
Наши уточнения — это временная мера. В сущности, это пояснения, подобные тем, которые мы делаем устно походу чтения, не слишком вдаваясь в подробности, если нормальный ребенок просит нас объяснить то, что объяснить толком пока невозможно. Но в случае с ребенком с синдромом Дауна пояснения такого рода мы вынуждены зафиксировать — именно для того, чтобы наши поправки не были беглыми и всякий раз разными. Иначе он не удержит их в памяти. Однако повторяю: уж если мы взялись читать хорошую книгу, то в конечном счете просто обязаны вернуться к подлинному тексту.
Вот несколько примеров адаптирования.
