Говори! Ты это можешь

прекрасный день вы, возможно, обнаружите, что тот же Гриша без особых затруднений, с огромным увлечением пересчитывает все вокруг, вычитает, прибавляет, чертит — и для этого ему не пришлось даже рисовать заборы и провода.

Не подвергайте ребенка постоянному вольному или невольному тестированию, бесконечным проверкам того, что он может, а чего не может. Установление факта «не умеет», «не понимает», «не справляется» очень часто звучит как жесткий приговор, но сама по себе эта констатация ничего не значит. Не умеет, потому что не учили или учили плохо и мало, или вообще не в состоянии научиться? И что значит «не понимает» — вообще не способен понять?

Беда многих педагогов и родителей в том, что они «зацикливаются» прежде всего на недостатках. Достижения оттесняются на второй план. На фоне множества «неумений» «умения» кажутся ничтожными. Рассуждаем: «Ну назвал наконец одну букву! Ну и что из того? Ему 6 лет, а он пальцы на руке сосчитать не может!» При этом дальше констатации печального факта педагог не идет, способов исправить положение не ищет, мнение его непреложно и пересмотру не подлежит. Клеймо поставлено.

А ведь именно достижения — пусть самые маленькие, то, что ребенок может, должно останавливать внимание педагога в первую очередь. Наблюдения над тем, с чем и как ребенок справляется, должны послужить ключом к решению очередной проблемы, подсказать, что и как делать дальше. Безнадежный случай, «необучаемый ребенок» — это не правило, это исключение. Думаю, очень редкое.

Между тем на каждом шагу мы слышим это слово. По-видимому, «обучаемый» — это ребенок, обучение которого не должно составлять проблем, доставлять неприятности и требовать от педагога чрезмерных усилий. Ему объяснили — он понял. Вот это обучаемый. А тут сто раз одно и то же вбиваешь — и никакого эффекта! Не справляется.

Не ребенок не справился — не справился педагог. Ему не хватило терпения и знаний. Он обучает детей по раз и навсегда отработанной схеме. Но мы не должны подгонять ребенка под систему, какой бы прекрасной она ни была. Наоборот, систему мы ориентируем конкретно на каждого ученика, в особенности если это ребенок с синдромом Дауна.

Обучение— это процесс, он длится во времени. Для ребенка с синдромом Дауна нет и не может быть конкретных сроков. Никто не может определить время, которое понадобится Коле или Алеше, чтобы понять и усвоить то, чему вы их учите. Разные темпераменты, характеры, привычки, воспитание. Коля приступил к занятиям в 3 года, а Алеша в 12 лет. И тот, и другой не говорят ни слова. Кто из них научится говорить быстрее и лучше? Вы можете это предсказать? Может быть, вам поможет в этом ваш опыт работы с детьми с синдромом Дауна? Но он не накоплен — как же можно судить о том, кто обучаем, а кто нет?

Дорогие родители, не поддавайтесь пессимизму, и не позволяйте обескураживать себя несостоятельным педагогам. Человеку свойственно гораздо острее, дольше и тягостнее огорчаться при неудачах, чем радоваться успеху. Радость угасает быстро, к хорошему привыкаешь и перестаешь его замечать, а неприятности, огорчения, беду мы способны переживать годами с прежними остротой и болью. Радуйтесь успехам и идите вперед.

Все, что ребенок не умеет, не знает, не может, с чем он не справляется, мы должны определить только для самих себя, только для того, чтобы направить наши усилия на исправление недостатков. Не предавайтесь бесконечным сетованиям, не переливайте из пустого в порожнее, поменьше разглагольствуйте. От ваших причитаний один вред.

Ваш ребенок чуток, восприимчив душевно, прекрасно чувствует атмосферу вокруг себя. Он не должен постоянно слышать ваши упреки, ощущать неодобрение и недовольство, он чувствует их всей своею кожей. Не заколачивайте в него комплекс неполноценности, верьте в него. Учитесь его учить.

А учить его надо особенным образом, и поверить в ребенка вовсе не означает забыть об этом.

Гришина мама сидит напротив меня, и всякий раз, как Гриша на чем-нибудь застревает, я жалею, что сняла висевшее на стене зеркало. В такие моменты мне хочется, чтобы она могла увидеть свое лицо. Досада и нетерпение отражаются на нем. Гришина мама напряженно следит — не шарит ли Гриша глазами по потолку, не вертит ли он бумажку.

Вот он снова запнулся. Слоги «ла» и «па» он обычно путает. Спутал и на этот раз. Слог «ла» на странице книжки обут у нас в лапоть — пририсовали лапоть на ножку букве «л». А у «па» никакого лаптя нет. Мама в отчаянии: «Сколько можно путать? Всю страницу лаптями изрисовали, никакого толку! Когда ты запомнишь, наконец?» Я хладнокровно спрашиваю: «Вам когда нужно? К завтрашнему дню?»

О достижениях 6-летнего Гриши на литературном фронте ходят легенды. Он давно свободно читает и сам сочиняет сказки. Тем не менее в душе у его мамы постоянная тревога. Это очень настойчивая, трудолюбивая, аккуратная и исполнительная мама, имеющая к тому же замечательного мальчишку. И мне очень жаль ее. Мне хочется, чтобы она успокоилась. Все будет хорошо!

Мне неоднократно приходилось наблюдать — чем больше ребенок преуспел, чем он развитее, чем больше знает, тем больше к нему претензий. Родителям начинает казаться, что все их требования выполнимы, что, справившись с чем-то одним, он точно так же состоятелен во всем прочем. «Что же тут непонятного! Это же так просто», — выходят из себя папа и мама. Они как будто забывают, с кем имеют дело А дело они имеют с малышом, который нуждается в особом подходе, в бесконечном терпении и изобретательности тех, кто его обучает, — почаще напоминайте себе об этом. Многое из того, что кажется вам само собой разумеющимся, для него совсем непросто. И вам нужно искать и находить нестандартные приемы и всякого рода обходные пути, чтобы сделать для него доступным и понятным то, что без особых педагогических ухищрений понятно его нормальному сверстнику.

Вспомните, как учились вы сами, — объяснения хорошего педагога были понятны всему классу, делали выполнение заданий трудом радостным, а не мучительным. Если это не так, если ребенка заставляют «грызть гранит науки», у него формируется стойкое ощущение того, что он не может соответствовать вашим требованиям, он испытывает страх снова и снова показаться бестолковым, непонятливым, ибо никакого гранита науки он грызть не в состоянии. С перегрузками он не справляется и вообще оставляет какие бы тони было попытки что-либо понять: упрямится, безобразничает, несет околесицу. Все равно пропадать!

У вашего ребенка синдром Дауна. Наберитесь терпения. И — не перестарайтесь!

Как-то на урок ко мне явился мальчик 14 лет, который учился в школе, довольно прилично говорил и мог без запинки отчеканить что-нибудь вроде: «Сказуемое — это главный член предложения, обозначающий действие или состояние предмета, выраженного подлежащим, и отвечающий на вопрос „что делает предмет?“ или „что делается с предметом?“». Но когда я спросила его: «Что делает мальчик?» — показав картинку, на которой упомянутый мальчик сидел на полу и листал разорванную книжку, ответить на вопрос он не смог. Тем более не смог он определить, где сказуемое в самом моем вопросе. И это в 14 лет!

В очередной раз мы сталкиваемся с фактом формального, по обязанности, зазубривания определений, смысла которых ребенок совершенно не понимает. Так какая же при этом преследуется цель?

Постижение содержания и смысла заучиваемых формулировок должно быть непременным. Готовить ребенка к их пониманию нужно заранее, постепенно обогащая упрощенные поначалу представления, конкретизируя их, делая более точными.

Раскладывая перед ребенком карточки, я говорю ему: «Покажи, где ромашка, а где колокольчик». «Покажи, где дятел, а где синичка». И затем: «Покажи мне цветок ромашку и цветок колокольчик, насекомое муху и насекомое бабочку, птичку воробья и птичку синичку».

Я говорю это постоянно, всякий раз, и через некоторое время ребенок уверенно разделит карточки: насекомых положит в одну сторону, цветы — в другую, животных — в третью. К колокольчикам и ромашкам он самостоятельно добавит подсолнух, к мухам и бабочкам отправятся осы и комары и т. д.

Ему позволяет сделать это некое не осознаваемое им синтезирование качеств, которые делают насекомое — насекомым, а цветок — цветком.

Он их не только на картинках видел. Из цветов он букеты составлял, нюхал их, обрывал лепестки. За