вдоль дороги под извилистым деревом, что произрастало из землицы жёлтого цвета подле избы, где слышался шум ребетят.
Настала пора Аркону зайти и узнать, кем был он прежде. То был выбор его, мог он отказаться от затеи, да будь, что будет — решил изведать себя и шагнул вперёд.
Комната внутри была устлана чем-то мягким, словно ковёр. Почуяв это, юноша скинул с себя сапоги и босиком остался стоять.
Скамья была посреди тех палат малых и три огнища горели с трёх сторон келии. Не было даже оконца, и дверца затворилась, исчезнув посреди стенки. Огоньки мерцали цветом разным — один из них был жёлтым, другой синим и третий красным, словно огонь обыденный.
На краю скамьи стояла чаша со студёной водой. Плеснул, было, сын Одина на лицо водицы да присел, не торопясь, облокотив свой посох об угол скамьи.
Мал по малу дрёма одолевать стала Аркона, и через несколько мгновений, словно прежде в Нави, стали представать образы пред очами, да в этот раз видел всё юноша со стороны.
Кир с Орией да Морей с Мизидой сидели во главе стола, посредь празднества великого. Люди ели и пили, восхваляя обоих правителей, желая им здравия от всего сердца.
Принял дары Кир от бывшего своего противника, но ни тот, ни другой не помнили зла.
Так шло всё своим чередом. Улучив минуту, предложил Морей князю буянскому уединиться. Тот отправился, ведомый своим новым другом, в глубину палат княжеских.
Подошли оба к оконцу, расписанному цветными узорами, и поведал урский владыка, что три птенца — то вещицы диковинные да нет им равных в быстроте и прочности во всём небе тёмном.
Решил тут Кир испытать одну из вещиц. Морей лишь заулыбался да предложил испробовать вместе, на что его умельцы способны.
Порешили вдвоём отправиться на Землю, где росли плоды на древе чудесном, кое давало урожай дюжину раз за срок малый. Фрукты с древа того могли накормить своим соком и мякотью весь остров Буян, и оставались сытыми бы люди дюжину дней длинных. Землюшка та была далёка от Мирград-Земли, и коли забредали туда птицы железные али колесницы огненные с Буяна — непременно привозили те плоды.
Сказано — сделано! Раскрыли чрева птенцов малых Кир да Морей, да уселись каждый в своего.
Вот вспорхнули уж птенцы — птахи малые. Средь пира никто и не заметил, что хозяин его и гость дорогой отлучились.
84
Пробежало струйкой тонкою по спине начало светлое, словно заря осветила росы, и память возвернулась к Аркону. Завидел он себя, глядячи со стороны посредь площади огромной, что кишела людьми, и знал он, что то было одно из событий, которое повернуло душу его лицом к свету.
Знал так: мол, была то Мирград-Земля во времена давние, и жили люди в счастье, не ведая невзгод; да служили народу звери диковинные, в причудливых формах выродившиеся, и всё вокруг было зелено. Травы да цветы не походили на те, что нынче произрастали, и избы были ладно сложены да по-другому. Но не было то главным. Почуял Аркон, что был в те поры женщиной и матерью, и двое сыновей его были прилежными учениками у старца седовласого, и словно часть души его была где-то не с ним. Остро почуял он это в один миг и осознал, что ровно половины не достаёт.
Завидел и вспомнил когда-то забытые времена. Да опосля, крови было пролито немало людьми пришлыми из земель иных, что за краем тёмного неба; да народ сдюжил, прогнав скверных духом.
Долго смотря в глубины души своей, не заметил юноша, как быстротечно время. Уж прошёл день, другой, а он так и глядел со стороны на всё и вся, и помнил мелочь любую; и знал, что может намного больше того, чему был обучен; и ведал, где искать вторую половину души своей.
День выдался на редкость яркий — все четыре ярила освещали Землю, где плоды чудесные произрастали. Были те места дикими — никто не проживал там из рода людского — ни уры, ни другие твари разумные. В лесах дремучих водилось зверьё, да реки с ручьями были полны рыб да прочих, неведомых глазу, причудливых обитателей подводных.
Кир да Морей расхаживали вдоль цветущего сада, за которым никто не смотрел, а деревья чудесно росли сами по себе, продолжая давать урожай за урожаем.
Набив две сумы плодами заветными, оба правителя уж были сыты, лишь пригубив немного мякоти. Кир предложил окунуться в одном из ручьёв, что протекал неподалёку, да в обратный путь опосля отправляться.
Морей кивнул ему в знак согласия, а сам отправился на просторный луг, где ароматные травы кружили голову, и решил нарвать цветов для своей супруги Мизиды — та уж почуяла, что князь урский далёко, да не подавала виду пред гостями, а лишь увлекла за собой Орию, чтобы поведать ей о пропаже Кира и Морея.
Морей с Киром наслаждались красотами неописуемыми. Вода была тепла в ручьях да в речушках, и плескались они, словно дети малые.
В один миг, вдруг невесть откуда появилось что-то, не входящее в разум человечий, и предстало перед очами друзей. Был то Дух бесплотный — повелитель той Зем- люшки. Воспрошал он гостей незваных, почто они тревожат покой?
Не был похож Дух тот ни на человека, ни на зверя, ни на растение. Словно ветер, гулял меж дерев и, играючи, расплёскивал воду из ручья.
Не видели доселе такого ни правитель урский, ни князь с острова Буяна. И не молвил Дух тот слово человечье, лишь в мыслях своих слышали, как он речь ведёт, князья.
А случилось всё давным-давно. На Землюшке той малой жил народ, что не строил хоромы да избы, а пребывал многие лета средь покоя, живя в счастье, плодясь и размножаясь на просторе вольном.
В один из дней пожелали люди пришлые забрать к себе в рабство обитателей того места, что жили без забот на Землюшке малой, да прилетели на птицах железных, чтоб вершить дела лихие.
Полегло много из жителей местных. Другие были увезены в рабство, в Земли дальние неведомые. Но всё ж, не пожелав рождаться вновь в теле бренном, души людей тех через время долгое в образе предстали чудном, кой воспрошал нынче ответа у Кира с Мореем.
Не было злобы и нечисти от Духа того, лишь противился он всякому, кто тревожил покой рек и кто задерживался на Землюшке.
Плоды дивные были творением той сути бесплотной, и вкладывал он все силы своя в растущие в тех краях дерева, побеги и кустарники, и прочие травы.
Оба князя ведали, что не отпустит так просто Дух их, и будет нелегко избавиться от напасти. Всё ж они пребывали в спокойствии, думая как быть дальше, строя наперёд свои замыслы.
Передвигаясь медленно, будто от натуги, вышел на свет белый Аркон из избы-шара. Глаза долго не могли привыкнуть к свету, и стояли образы, возвращая память прежних жизней и их события.
Понял тогда сын Одина, что не имеет границ жизнь человечья, и что душа воплощаться может бесконечно и помнить всё и вся.
Армея предложила юноше отправиться в дом его отца на острове ущербном. Тот согласился, не выдавая видом своим никакого интереса, лишь пытаясь сложить все воспоминания в голове. Двигался несколько замедленно, словно тело было чьим-то чужим.
Выйдя из хором просторных, что висели над Белым Озером, направились двое, Армея и Аркон, в новый дом отца, что находился у самого края острова ущербного. Посох из древа лунного придавал силы, питая светом своего хозяина и как бы желая узнать о том, что у него в мыслях.
Долго ли, коротко ли — вот и отчий дом. Распрощавшись с женщиной, что подвела его к вратам, юноша ступил на порог. Будто налившись силы, в один миг, набрал в себя и осознал всё, что было прежде с душой его многострадальной. Также видел часть того, что предстояло пройти через время короткое.
