доминировать другое веяние, идеологом которого, согласно Новому Завету, является апостол Павел из Тарсиса.
Павел выдвинул новую концепцию, которая дала легитимацию отказу от соблюдения Закона.
Логика, которой оперировал Павел, такова: прежде всего он стал утверждать, что в иудаизме несоблюдение даже одной заповеди Торы навлекает на человека 'проклятие', подтверждая свои слова ссылкой на стих из Второзакония (27:26), который он цитирует так: 'Проклят всякий, кто не исполняет постоянно всего, что написано в Книге Закона' (Послание к Галатам 3:10) [21]. Но, продолжает Павел, человек, будучи существом несовершенным и слабым, не может не грешить и не нарушать Закон: '… Ибо, если бы дан был закон, могущий животворить, то подлинно праведность была бы от закона' (Послание к Галатам 3:21). Отсюда, по мнению Павла, следует, что человек уже заведомо проклят Законом: 'А все, утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою [т. е. на них распространяется проклятие]' (Послание к Галатам 3:10). Чтобы спастись от проклятия, человек должен быть 'спасен от Закона', и для избавления ему предлагается единственный путь — искупление грехов через веру в Иисуса: 'Христос искупил нас от проклятия Закона…' (Послание к Галатам 3:13). Завершающая формулировка доктрины Павла такова: 'Мы признаем, что человек оправдывается перед Богом только верою [в Иисуса], независимо от дел Закона' (Послание к Римлянам 3:28) [22].
Сформулированная Павлом идеология христианства означала полный и окончательный разрыв с иудаизмом. Все, что Павел говорит о 'Законе', очень далеко от иудаизма и в сущности представляет собой злую карикатуру на него, — и однако именно нарисованная Павлом искаженная картина еврейского учения, в котором нарушитель мельчайшей буквы Закона якобы проклят навеки, остается в Новом Завете и закрепляется в христианской культуре.
Конечно, утверждение Павла о том, что человек якобы 'проклят Богом за нарушение любого закона', совершенно чуждо иудаизму. Наша религия не могла бы в течение тысяч лет организовывать жизнь общества (вначале — государства, а затем — еврейских общин в изгнании), если бы не признавала, что живой, реальный человек в состоянии поддаться слабости и преступить Закон. За сотни лет до Павла еврейским пророком было сказано, что 'нет человека праведного на земле, который делал бы только добро и не грешил бы' (Экклезиаст 7:20). Это относится как к отдельным людям, так и ко всему народу. Библия говорит о том, что даже величайшие праведники, такие, как Моисей и Давид, в определенных ситуациях не могли совладать с собой и совершали грех, но затем раскаивались и возвращались в лоно Закона и заповедей Божьих, после чего к ним возвращались Божественная благодать и пророческий дар. В еврейской Библии нет и речи об их 'вечном проклятии' за нарушение той или иной заповеди Закона (как это следовало бы из концепции Павла).
Безусловно, иудаизм ни в коем случае не желает, чтобы люди нарушали законы Торы. Но тот, кто оступился, всегда может раскаяться и вернуться к Богу на путях 'тшувы'. Буквальное значение ивритского слова 'тшува', которое обычно переводят как 'раскаяние', — это 'возвращение'. Еврейская 'тшува' состоит из четырех [23] частей, или шагов: нарушитель заповеди должен осознать свой грех; он должен испытывать искреннее раскаяние и угрызения совести; он должен постараться исправить последствия греха, и, наконец, он должен принять сознательное и твердое решение вернуться в лоно закона и соблюдать его впредь. Полная 'тшува' искупает грех и возвращает человека к Богу: это путь, по которому оступившийся человек может исполнить Закон и прийти к святости. Павел как бы отменяет все эти моменты: в его представлении еврейский Закон грозен, неумолим и непрощающ; вот почему он выставляет 'веру' в качестве спасения от своей карикатуры на Закон.
Утверждение, что Бог предает проклятию людей, которых Он Сам же создал несовершенными, предполагает в Нем весьма жестокие наклонности, что, однако, находится в полном соответствии с созданной Павлом карикатурой на библейский Закон. Именно эта карикатура лежит в основе распространенного мифа о том, что Бог евреев якобы мстителен и жесток, в то время как Бог Нового Завета, Бог христиан — добр, любящ и благостен.
В результате победы в христианстве концепции Павла миллионы христиан по сей день убеждены, что для Бога поведение и поступки людей менее важны, нежели их убеждения и вера. Вот почему в истории христианства бывали эпохи, когда людей (даже праведных и добрых) жестоко преследовали только за их убеждения или за отклонение от догматов веры. На 'примате веры над делами' в течение веков основывались такие печальные явления, как инквизиция ('суд веры'), насильственное крещение под страхом смерти ('чтобы человек, пусть даже насильно, был обращен в 'правильную веру' и таким образом спасен'), физическое (иногда даже поголовное) уничтожение еретиков во время 'религиозных войн' и т. п. В истории иудаизма никогда не было насилия над еретиками из-за вопросов веры; Саадия-Гаон, например, мог вести очень резкую полемику с караимами (еретическое движение в иудаизме в 8-10 веках), но никогда и речи не было о том, что следует бороться с ними путем физического уничтожения.
Из 'примата веры над делами' происходит принципиальная разница между иудаизмом и христианством в подходе к иноверцам. Извне может показаться, что христианская религия, основанная на знаменитых словах Христа 'для меня нет эллина и иудея', является более 'демократичной' и 'плюралистической', чем иудаизм — религия одного народа, потомков Авраама. На самом деле все наоборот: 'нет эллина и иудея' среди тех, кто пришел к Иисусу; те же, кто не верит в него, будь они даже добрыми и человечными, лишены, с точки зрения христиан, надежды на спасение. Иудаизм же, как мы уже говорили, не требует от всего человечества принятия своих теологических концепций; напротив, достойные люди — 'праведники народов мира', то есть те, кто исполняет основные общечеловеческие нравственные заповеди и не запятнал себя грубым идолопоклонством, — достойны спасения за свои добрые дела, даже если они верят в Единого Бога по-своему, а не так, как мы. Вот почему в иудаизме нет и не может быть миссионерства; по той же причине миссионерская пропаганда с логической необходимостью вытекает из теологии христианства. Источник этого принципиального различия между религиями сформулирован Павлом, говорившим, что 'если добрыми делами можно достигнуть спасения, то нет тогда никакого смысла в распятии Христа. Христос, следовательно, пожертвовал своей жизнью понапрасну' (Послание к Галатам 2:21).
5.3. Дополнение.
ХРИСТИАНСКИЙ ТЕЗИС О 'ПРИМАТЕ ВЕРЫ' И БИБЛЕЙСКИЕ ИСТОЧНИКИ
Для того, чтобы обосновать примат веры над действием, христиане приводят обычно две цитаты из еврейской Библии, из которых якобы можно заключить, что уже пророки Ветхого Завета ставили веру на первое место. Разберем эти цитаты.
В 'Послании к Галатам' (3:12) Павел приводит цитату из пророка Хаббакука (Аввакума): 'Праведник верой своей жив будет' (стих 2:4) — как оправдание своей концепции о приоритете веры. Что касается еврейской традиции, то она также придает большое значение этим словам пророка. В Талмуде (трактат Макот 24а) сказано, что эти слова можно даже считать краткой формулировкой всего иудаизма. Однако в словах пророка речь идет отнюдь не о том, что вера может заменить соблюдение Закона. 'Праведник' у пророка — это именно праведный человек, то есть тот, кто соблюдает Закон и старается действовать в соответствии с Божественными заповедями. Такой человек получает от своей веры внутреннюю силу для праведной жизни, он жив ею. Вера здесь выступает как источник праведных дел, а отнюдь не как их заменитель.
Второй источник, который охотно цитируют христиане, — диалог между Богом и Авраамом (Бытие, гл. 15). Когда Авраам и его жена Сара были уже стары и у них не было детей, то на слова Бога 'Награда твоя весьма велика' Авраам ответил: 'Господь Всевышний! Что же Ты дашь мне? Ведь Ты не дал мне потомства…' И когда Бог говорит Аврааму, что многочисленным, как звезды на небе, будет потомство его, то 'и поверил Авраам Господу, и вменилось ему это в праведность' (Бытие 15:6). Павел (Послание к Галатам 3:6) приводит эту цитату как обоснование тезиса о 'спасении и праведности через веру, а не через дела'. Однако ситуация, в которой происходит этот диалог, не оставляет никакой возможности для подобного вывода. Ведь собеседник Всевышнего, Авраам — человек выдающийся, уже подтвердивший свою праведность великими деяниями. Несомненно также и то, что еще до этого Откровения Авраам верил в Единого Бога: ведь это не первый его диалог со Всевышним. Здесь говорится о том, что в сложной ситуации, когда Божественное обещание, казалось бы, не согласуется с естественным ходом вещей, одним из элементов праведности является доверие, способность положиться на Бога. Именно таков смысл стиха 'и
