'Не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, подставь ему и другую…' (Евангелие от Матфея 5:39).
Всякий духовно продвинутый человек ощущает, конечно, что принцип 'подставь ему и другую щеку' содержит некоторую искру истины. Принцип 'непротивления злу насилием' звучит особенно притягательно для людей высокоморальных, зачастую склонных к 'самоедству', к признанию своих грехов еще до того, как их обвинят. Но попытка перевести этот призыв в плоскость действия, в плоскость заповеди — немедленно вызывает острые сомнения в его истинной моральной ценности. Все мы знаем, что случаются, и нередко, ситуации, когда человек, причинив зло другому, подсознательно стремится искупить и преодолеть свой грех. В таком случае демонстративный отказ от наказания может пробудить в нем муки совести и подтолкнет его на путь раскаяния. Однако, к сожалению, вряд ли можно считать эту ситуацию универсальной моделью поведения людей. Гораздо чаще реализуется другой вариант развития событий: преступник, не встретив отпора, распоясывается еще больше и становится все более опасным. Именно поэтому наши мудрецы учили: 'Кто милостив к злодеям — тот тем самым жесток к праведникам'. Отнюдь не всякая декларация милосердия приводит к истинному милосердию.
Однако, категорически отрицая 'подставление второй щеки' в практической области, иудаизм вовсе не считает эту концепцию бессмысленной. Мы будем удивлены, узнав, что слова о 'подставлении щеки' вовсе не являются 'совершенно новой христианской идеей' — они взяты из классического еврейского источника. Слова Иисуса являются парафразой жившего за 500 лет до него пророка Иеремии. Описывая разрушение Храма и еврейского государства, описывая свой плач на развалинах города Иерусалима, пророк говорит: 'Благо тому, кто молча ждет спасения Господня. Благо мужу, несущему бремя в юности своей. Пусть одиноко и молча сидит он, ибо Бог возложил на него это бремя. Пусть подставит он щеку бьющему его, пусть насытится позором, ибо не покидает Господь навеки; ибо если и опечалит Он, то и помилует по великому милосердию Своему' (Плач Иеремии 3:26–33).
Глубокая разница между еврейским и христианским подходами, однако, в том, что в проповеди Иисуса 'подставить другую щеку' предлагается в качестве одного из центральных этических принципов, абсолютного идеала поведения на все случаи жизни — в то время как у Иеремии 'подставление щеки' имеет в виду совершенно особую, специфическую ситуацию. А именно: Иеремия имеет в виду ситуацию уже свершившегося поражения, когда Храм и Иерусалим уже разрушены, и речь идет теперь уже только об осознании итогов разрушения, о том, что необходимо осмысление своей вины и справедливости наказания, необходимо духовное исправление — прежде, чем мы сможем добиться внешнего, материального исправления. В терминах современной психологии можно сформулировать, что Иеремия (и классический иудаизм вслед за ним) имеет здесь в виду 'этическую ценность переживания' (этическую ценность типа 'мое отношение к этому'), а отнюдь не 'деятельную этическую ценность' (ценность типа 'указание к действию').
Вообще, углубляя осознание противоречия 'человек свободен в своих действиях, он имеет свободу выбора и поэтому несет ответственность за свои действия; в то же время Бог обо всем заранее знает и управляет всем в мире', — иудаизм последовательно проводит концепцию этической дихотомии (= выделения двух совершенно разных слоев) в вопросе моего отношения к поступкам окружающих меня людей. Например, некто напал на меня и нанес мне какой-то ущерб. Мое отношение к этому должно быть двояким. С одной стороны, я должен считать, что нападавший, обладая свободой воли, выбрал зло и должен нести за это ответственность. С другой стороны, то, что Бог направил ход движения мира так, что именно я подвергся нападению, должно заставить меня задуматься — в рамках моих отношений с Богом и с миром в целом, а вовсе не в рамках моих отношений с напавшим на меня, который в данном, втором аспекте представляет собой не более чем орудие в руках Всевышнего! — в чем моя вина, в чем мои грехи, за что я наказан. В рамках этого осознания, если мои грехи действительно тяжелы — я должен 'подставить бьющему щеку', чтобы ощутить справедливость наказания, чтобы обрести силы для внутреннего исправления. В одно и то же время я должен, с одной стороны (независимо от моего осознания собственной греховности), принять все возможные меры для отражения нападения на меня и для наказания преступника, а с другой (параллельно с предпринимаемыми мною активными действиями) — проникнуться осознанием собственной вины.
Такая дихотомия ведет к исправлению души и мира, а попытки смешать две плоскости и рассматривать 'подставление второй щеки' как универсальный практический [24] нравственный идеал ведет мир к разрушению.
(Подход иудаизма к этому вопросу можно попытаться сформулировать и с несколько иной стороны: Если в обществе достигнуты основы справедливости (что является, с точки зрения иудаизма, обязательным требованием Бога к человеку), то дальше можно осторожно пробовать проводить линию поведения, основанную на 'повышенном благочестии'. Но сделанная христианством попытка (хотя бы и на уровне декларативном) отказаться от установления справедливости и сконцентрироваться сразу на 'повышенном благочестии' приводит не к исправлению, а к разрушению человеческого общества и личности, а это — нарушение Божественной задачи, поставленной перед человеком!)
6.3. Заповеди — 'обязанность' или 'идеал'. Выше, при обсуждении 'любви ко всем людям' и 'любви к ближнему', мы уже затронули этот вопрос, но нам хотелось бы выделить его еще раз, в отдельном пункте — ввиду важности его при любом обсуждении вопроса о соотношении иудаизма и христианства.
Необходимо учитывать, что при внешней схожести терминологии само понятие о том, что такое 'заповедь', глубоко различно в иудаизме и христианстве. В иудаизме четко различают два разных уровня требований к поведению человека: уровень законодательно-юридической нормы, являющийся минимумом, обязательным для каждого; и уровень 'благочестия', 'высокого морального идеала', который желателен, но который нельзя вменить всем в обязанность. Христианство же, по сути, знает только уровень 'морального идеала', и в нем именно к этому идеалу применяется термин 'заповеди'.
Христианство никак реально не требует (и даже не ожидает), чтобы реальные нормальные верующие христиане реализовали эти идеалы ('христианские заповеди') в своей жизни. В еврейской религиозной общине заповеди играют роль той нормы, соблюдение которой ожидается от всех, в христианском обществе заповеди играют роль 'морального отдохновения', недостижимого идеала, наличие которого помогает 'не погрузиться окончательно в грех', но реальное соблюдение которых — от массы верующих христиан — совершенно не ожидается.
Все ложное впечатление 'этического прогресса' христианства возникает тогда, когда христианские идеалы пытаются сравнивать с еврейскими законодательными нормами, а не со значительно более высокими еврейскими идеалами.
6.4. Человек как 'раб Бога', как 'сын Бога' и как 'супруг Бога'. В иудаизме выделяются три уровня взаимоотношения Бога и человека. Все эти три уровня находят многократное выражение в высказываниях Торы, еврейских пророков, еврейских мудрецов более поздних эпох. Эти три уровня человек должен последовательно пройти, осознать, подняться по ним — чтобы в конце концов достичь идеала.
Первый уровень — это отношение человека к Богу как 'раба к Господину'. На этом уровне человек осознает себя как 'раб Божий', подчиненный Всевышнему. Обязательность соблюдения заповедей воспринимается на этом уровне как 'навязанная сверху'.
Вторым уровнем, на который человек должен затем подняться, является уровень отношений человека к Богу как 'сына к Отцу'. На этом уровне человек — сын, любимый Всевышним, Который хочет оказать ему милость и наградить его. Обязательность соблюдения заповедей на этом уровне проистекает у человека из желания соответствовать своему высокому происхождению и положению, из желания оказаться достойным своего звания.
Но и второй уровень не является идеалом, и человек (и также народ, и все человечество) должны подниматься на третий уровень, уровень взаимоотношений 'Мужа и жены'. На этом уровне человек действительно приближается к Богу. Об этом уровне говорит написанная царем Соломоном 'Песнь Песней', а также многочисленные высказывания как древних еврейских пророков, так и мудрецов всех последующих поколений. Ответственность сына (второй уровень) кардинально отличается от ответственности супруга (третий уровень). Сын ответственен только за себя, но не за весь дом (мир); супруги же делят ответственность за все мироздание. Необходимость соблюдения заповедей и необходимость
