взорвал тишину комнаты.
— Ирина Сергеевна? — она узнала голос Кравца.
— Да.
— Выходите из подъезда и идите в сторону бульвара. — Приказ не подразумевал обсуждения.
Минуя слегка потрепанную черную «Волгу», стоящую на обочине, Устинова вдруг услышала:
— Иронька! Сколько лет, сколько зим? — Из машины выбрался высокий седоватый брюнет и со счастливой улыбкой бросился ее обнимать. В порыве радости он даже расцеловал Ирину Сергеевну в щеки, шепнув при этом, — полковник в машине! Ты на работу, моя радость? — это прозвучало опять громко. — Давай подброшу. Все хорошеешь, — ухмылка стала игривой. — Позвонила бы когда, нехорошо забывать приятелей.
— Времени нет, — нашлась Ирина Сергеевна. — Как жена? Как дети?
— Нет жены, тю-тю! Развелся. А ребята ничего, спасибо. Поехали, милая, — он распахнул дверцу. «Милая» — прозвучало как комплимент. «Поехали» — как приказ.
«Конспиратор хренов», — подумала Устинова, но делать нечего, подчинилась, заняла место рядом с водителем.
— Простите за спектакль, — раздалось с заднего сидения. — Павел Павлович Кравец. Прошу любить и жаловать. Я вас слушаю. — Кравец выглядел ужасно. Землистое лицо, сжатые в нитку губы. — Не обращайте внимания, — он правильно оценил встревоженный взгляд собеседницы. — Все в порядке. Рассказывайте.
— Моя соседка Катя нашла колечко вашей Яны. Но где Катя сейчас находится, я не имею представления. Вокруг нее закрутилась такая чехарда … — рассказ не занял много времени. Но, кажется, и не вызвал интереса. Кравец кивнул соседу, чем-то похожему на него мужчине в белой рубахе, тот согласно наклонил голову.
— Вашей Кате можно позвонить?
— У нее не отвечает телефон.
— Николай! Займись-ка ребятами.
Мужчина в белой рубахе достал телефон, бросил в трубку пару слов.
— Значит, чтобы Катя смогла рассказать про кольцо, мне надо ее найти?
— Да …
— Вы не используете меня в личных целях? — тяжелый взгляд уперся в Устинову, как дуло пистолета.
— Паша, — на защиту встал седоватый брюнет, — не дави…
Машина резко затормозила. Николай выбрался из салона, неспешно прошествовал к ближайшему киоску, купил сигареты, закурил.
— Ах … — Ирина Сергеевна вскрикнула. Буквально в десяти метрах от них синяя «Таврия» зацепила серую AUDI и сразу же, словно из засады, появилось ГАИ.
— Волоки их в ближайший околоток и тряси как грушу, — усаживаясь в «Волгу», продолжил телефонный разговор Николай. — Хоть убей, а выясни, за каким хреном они ее пасут. Я подскочу минут через тридцать. AUDI следила за вами, — пояснил Устиновой, складывая телефоны. — Зачем, как думаете?
— Понятия не имею.
— Дилетанты, зелень дурная. Значит, предположений нет?
— Ни малейших.
— Ладно, разберемся, — уронил небрежно Кравец. — Сейчас у ребяток проверят документы; поговорят по душам. Там глядишь, и версии появятся. Николай Антонович, — представил коллегу в белой рубахе Кравец. — Петр Алексеевич, — указал на брюнета. — Мои друзья. Бдят, дабы я с горя чудес не натворил, ангелы — хранители, — добавил через тяжкий вздох и угрюмую паузу. — Яночка пропала бесследно, никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Я перерыл весь город, поднял на ноги всех и вся. Ваш звонок всколыхнул стоячее болото. Мы сразу обнаружили слежку. События сдвинулись с мертвой точки. Это добрый знак.
— Простите за бестактность, как поживает ваша супруга? — Ирина Сергеевна не утерпела. Предположение требовало дополнительной информации.
— Причем тут она?! — взвился Кравец. — С Ингой все в порядке.
— То есть, она дома, здорова, вместе с вами сходит с ума? — что-то неуемное заставляло задавать дурацкие вопросы.
— Мы давно в разводе. Сейчас она живет в Германии и прекрасно устроена.
— Давно она за границей?
— С марта или апреля.
В пору было разразиться демоническим хохотом! Пятую кандидатуру из списка настигло … непостижимое изменение в судьбе.
— Простите, еще раз, как дочка? Родила?
— Нет! — Кравец скрипнул зубами. — Несчастный случай на улице. Велосипедист неловко повернул, она упала, случился выкидыш.
Шестое совпадение не могло быть случайным.
Катя
Дорога по проселку, мимо пустующих лагерей и домов отдыха заняла десять минут. Неделю назад здесь каруселило лето. Звенели детские голоса, лилась музыка из динамиков, сновали родители с торбами гостинцев. Сейчас на пути не встретился ни один человек, и идея укрыться в заброшенном пионерском лагере уже не казалась Кате такой хорошей.
Гео, Маша, Ядвига Болеславовн, Марта — летние знакомые принесли в жизнь разнообразие, развеяли горькую тоску по маме и, словно, выполнив свою миссию, исчезли.
— Почему вы сняли под дачу пионерский лагерь? — спросила Катя у Ядвиги Болеславовны.
— Тщеславие, моя милая, обычная человеческая гордыня. Некогда, в счастливые детские годы, я провела в подобном заведении не одно лето. Гипсовые монстры, — старуха кивнула на скульптуры, — вызывают у меня слезы умиления. Колонны я до сих пор считаю вершиной богатства и комфорта.
— Но вокруг столько современных приличных домов …
— Молчи, — Ядвига закатила в притворном ужасе глаза. — Современная архитектура не в моем вкусе, да и приличие — понятие растяжимое. Неужели тебе здесь не нравится? — удивилась она. — По-моему, чУдно.
— Нравится, — согласилась Катя. — ЧуднО.
Стоит переставить ударение и слово сразу меняет смысл. Чудно — значит чудесно. Чудно — удивительно. Все что окружало Ядвигу Болеславовну было удивительным и необыкновенным.
Гео и Маша. Знойный брюнет и сексапильная блондинка. Мальчик из модельного агентсва, оказывающий сексуальные услуги богатым дамам и стриптизерша-историк из элитного ночного клуба. Время от времени старуха Бреус брала на содержание кого-то и игралась с человеком, как девочка в куклу, пока не надоест. К моменту знакомства с Катей старуху перестали забавлять петушиные амбиции чернявого мачо и самоуверенность бисексуальной интеллектуалки. Ядвига увлеклась Катей.
— Что ты хочешь, деточка? — спрашивала не раз, не два.
Катя не хотела ничего. После нервного срыва, она ощущала внутри пустоту и вялость. Она хотела солнце. Солнце вставало по утрам, дарило свет и тепло. Она хотела небо. Небо безоблачной голубизной радовало взгляд. В бассейне плескалась вода, на лужайке зеленела трава, никто не докучал заботами, никто не обременял волнениями. Что могла ей дать Ядвига? Что больше мира в душе может пожелать человек?
