Борис поморщился. Юлия порой действовала слишком прямолинейно.
— Такой шанс может больше не выпасть.
— Юля, прости, мне некогда.
— Что ты собираешься делать?
— Смотаюсь в пару мест, поговорю кое с кем.
— Хорошо. — Юля помолчала и решительно рубанула. — Я с тобой. Через час возле твоего дома!
Устинов не успел возразить, да и не захотел. Часа ему хватит на осмотр соседнего дома. После Юля с машиной могла оказаться кстати.
Катя
«Зачем меня убивать? — недоумевала Катя. — А похищать зачем? Кому я нужна? И девушку жаль».
Степин красочный рассказ посеял в душе cильные сомнения. Более того, даже показалось, что Богунский специально сгущает краски, чтобы посильнее напугать и снова утвердиться в качестве опоры и надежи.
Ну, уж, нет. Катерина закусила губу. Она не будет пугаться!
Существовал элементарный способ узнать правду. Катя достала мобильный и чертыхнулась. Она, так и не зарядила телефон.
Впрочем, это даже к лучшему.
— Добрый день! Будьте любезны, Морозову! — Катя набрала номер своего офиса из ближайшего таксофона.
— Кати нет…она умерла, — секретарша Валя всхлипнула.
— Простите, вы кто? — в разговор вмешался незнакомый уверенный тенорок
— А вы?
— Назовите имя и фамилию!
Катерина осторожно повесила трубку. В офисе менты! Ее считают погибшей! Мало того, матерой наркодилершей.
От переизбытка впечатлений даже закружилась голова. Катерина села на лавочку, уставилась пустым взором вдаль. Наверное, не стоило убегать от Борьки и Степы. Наверное, следовало переложить на мужчин заботу о себе. Нет, внятно ответил внутренний голос. Они тебе не помогут. Катя вздохнула еще раз. Но уже с облегчением. Она привыкла доверять интуиции. И Устинову. А вот оказаться сейчас рядом с Богунским ей совсем не хотелось.
Они познакомились весной, в апреле. Обеденный перерыв, весеннее кафе, симпатичный брюнет за соседним столиком, интригующая перестрелка взглядами. Наконец:
— Извините, не подскажите, почем нынче лунный грунт? Предлагают пару гектаров по бросовой цене. Не знаю, брать или нет?
Хороший костюм, стильная стрижка, шикарная обувь, частные встречи — Катин офис располагался неподалеку от Степиной фирмы — первое положительное впечатление со временем только усилилось. Умен, начитан, богат, щедр — Богунский ухаживал красиво с размахом. Страницы старинных романов оживали томительно-сладкими мгновениями. Степа бесконечно целовал руки; кстати, и не очень, говорил витиеватые комплименты; дарил затейливые милые безделушки. Чувства полыхали в томном взоре: восхищение, восторг, радость, несмелый трепет пробуждающейся любви. Катя таяла. Воплощение девичьей мечты обретало реальный образ. Жизнь за вожделенной «каменной стеной» казалась близкой и желанной.
Смерть матери все перевернула и обесценила. Даже путешествие в Италию, затеянное Богунским, не порадовало Катю и когда по какой-то дурацкой случайности накануне отлета пропал загранпаспорт и путешествие пришлось отменить, она только обрадовалась. Ехать никуда не хотелось. Меньше всего в хоромы к Степе. Но, смущаясь, как школьник, Степа выпалил: люблю, хочу состариться рядом, давай оформим отношения официально. После этих пафосных слов, отказать было просто неудобно. Она сказала «да» и протерпела в особняке Богунского месяц. Дальше — все, как обычно…
Подъехал автобус, Катя заняла место у окна, закрыла глаза…
«Обычно» звали Борис Устинов.
Они дружили с детства, однако к 10 годам Катя предпочла девичью компанию, Устинов — мальчишечью. Спустя четыре года Катя узнала, что Борька нравится девочке из параллельного класса. Нравится и нравится, усмехнулась кривовато, мне самой один девятиклассник записки пишет. Тем не менее, стало неспокойно. Устинов по определению не мог, не должен был обращать внимание на других.
В тот же вечер Катя явилась к Устиновым в гости и просидела полвечера. На завтра визит повторился. В течении шести месяцев Борька пытался отстоять независимость. Но не преуспел. Катерина победила и с полным основанием возвестила миру: Устинов — мой! Небольшая заминка вышла с определением. Мой кто? Отношения не переросли в роман, но явно оказались больше дружбы.
— Ты — стерва, — злились подружки. К окончанию школы Борька вырос, возмужал и русыми волосами и голубыми глазами очень интриговал девичьи умы. — Ни себе ни людям.
— Я тут при чем? — почти искренне удивлялась Катерина. Она никому ни мешала очаровывать Устинова. Но никому и не позволяла приблизиться к нему. Особо ретивые получали по заслугам. Одну нахалку Катя подстерегла в темном переулке и отрезала косу. Вторую облила масляной краской. Неудивительно, что желающих поиграть с огнем, то есть, с ней, не находилось.
С годами они с Борисом все сильнее запутывались в затеянной жизнью игре. А что делать, если вместе быть не получается, а по отдельности — невозможно? Катя дважды сбегала под венец, дважды развелась и, наверное, раз пять помешала Устинову женится. Он мог спать. с кем попало. Мог завести гарем. Однако стоило возникнуть на горизонте настоящему чувству, стоило Борису перейти одной ей ведомую грань, как Катя зверела, бесилась, налетала, как тайфун и снова утверждала свои права на Устинова. И снова, как в детстве, Устинов покорялся. Презирая себя за слабость, ее ненавидя за силу и упорство, он выдумывал благоприятный повод и гнал от себя потенциальную невесту, опять пускаясь в лихой молодецкий загул. Заводить и менять любовниц Катя ему не мешала.
…Катерина вышла на нужной остановке, минуя пустые сентябрьские пансионаты, зашагала по проселку. Через десять минут сквозь лохматые ветви елей забелели стены поместья. Так Ядвига Болеславовна Бреус называла построенный еще в 50-е годы, пионерский лагерь.
Со старухой Бреус они познакомились на кладбище. Катя поведывала маму, и на обратном пути наткнулась на старуху. Та сидела, на пошарпанной лавчонке, хватала ртом воздух, как рыба на берегу, и явно пыталась умереть. На шее бабки сияло необыкновенной красоты колье, в ушах полыхали ярким светом серьги; пальцы, сжимавшие доску скамейки, были унизаны кольцами. Больше от удивления, чем сострадания Катерина остановилась.
Глаза старухи забегали суетливо по сторонам, дрожащая рука потянулась к колье — укрыть богатство от случайных взглядов. В соседстве с серьгами кольца и край ожерелья показались еще красивее, еще богаче.
— Не волнуйтесь, — утешила Катерина. — Я вас не обижу.
Старушка попыталась улыбнуться. Уголок губы двинулся в сторону, замер, застыл на бледном лице кривой ухмылкой.
— У вас есть лекарство?
— Да…
В кармашке пиджака обнаружился тюбик. Шарики ядовито-зеленого цвета постукивали друг о друга с веселым цокотом.
— Две штуки.
