слюну с разбитых губ, дожимал Богунского. — Катя полностью в моей власти: захочу — казню, захочу — помилую. Как скажу — так и она поступит. Пятьдесят на пятьдесят. Твой покупатель — мой товар.
— 80 на 20.
— Половина, — процедил Борис.
— Ладно.
— Развяжи меня.
— Не стоит торопиться, сейчас вернуться ребята, с ними как-то надежней.
— Боишься?
— Опасаюсь.
— Правильно.
— Мне Юлия поведала историю в общих чертах. А в чем конкретная ценность Катерины? И о какой сумме идет речь? — Громче чем следовало, спросил Борис.
— У нее такая же, как у заказчика особенная кровь. — Неохотно выдал Богунский. — Цена сто тысяч долларов. Может быть даже больше.
— Трансплантация — выгодный бизнес.
— Выгодный, но хлопотный. Особенно если имеешь дело со сложными случаями.
— Вроде Кати?
— Она — крепкий орешек. Редкая сука.
Этого стерпеть Катя уже не могла.
Борис.
Мина замедленного действия — Катерина Андреевна Морозова не устояла перед искушением и взорвалась.
— Что?! Я — крепкий орешек?! Сволочь! — раздался истерический возглас, и с пистолетом в руках из-за укрытия вывалилась Катерина. — Я — сука? Ты сам дерьмо вонючее!
Боже, взвыл Устинов. Невзирая на многолетний опыт и отличное знание предмета, имя которому — лучшая подруга, он, наивный, уповал на благоразумие и выдержку — свойства некоторым никак не присущие. Зеленые глазищи, стройные ножки, талия имели место быть. Здравого рассудка не наблюдалось в помине.
— Кровь редкая, говоришь? — нацеленный на Богунского пистолет плясал в руках Кати.
— Милая моя… — расплылся в светлой радости Степан. Он всегда верил в свою звезду, всегда надеялся на удачу. Катя здесь! Она рядом! Теперь ему не нужен Борис; теперь он управится сам.
— Из тебя собираются вынуть потроха, чтобы начинить ими какого-то толстосума, — рявкнул Устинов.
Договорить Борис не сумел. Степан размахнулся и въехал ногой ему по челюсти.
— Заткнись! — рявкнул.
Богунский немного не рассчитал; не учел Катин холерический темперамент. Едва черный ботинок оторвался от Устиновской щеки, грянул выстрел и колено Степана захрустело, раздробленное пулей. Катя, не ожидая от себя подобной меткости, только широко распахнула глаза. Она спустила курок, освобождаясь от нервного напряжения, не целясь, не полагая попасть. Она и стреляла не конкретно в ногу. Все получилось нечаянно, само собой: раздался звук удара, Борькина голова метнулась вправо, в ее руке был пистолет… действие опередило понимание… Степан рухнул на пол.
Снизу загрохотали шаги. Степановы церберы спешили на помощь.
— Не стрелять! — поверженый Богунский думал о деньгах.
В лестничном проеме выросли две крепкие фигуры.
— Не стрелять.
— Не стрелять? — переспросила Катя. — Значит, я нужна живая? — Она уперла дуло пистолета себе в висок. — Никому не шевелиться! Стоять на месте!
Мужчины замерли.
— Ты! — кивок в сторону Степана, — коротко, четко, по существу! Зачем я тебе?
— Тебя заказали как суррогатную мать. Никакой опасности для жизни, чистый бизнес, очень приличные бабки…
— Они угрохали сегодня пять человек ради тебя, я сам видел трупы, — перебил Устинов.
— Ты — рехнулся! — Взвыл Степан, — какие трупы? Что ты несешь?! Катя, не верь ему! Он убил Юлю, он сошел с ума от ревности, он маньяк!
— Пошел ты!
Нервная обстановка, беседа на повышенных тонах сыграла с одним из Степиных парней злую шутку. Понадеявшись, что Катя, увлеченная перепалкой, отвлеклась, он метнулся ей под ноги. Все-таки перед ним стояло хрупкое неопытное создание, с растерянной перепуганной физиономией и затравленным взглядом. Впору обмануться любому, и уж точно грех не воспользоваться.
Мужичку не хватило сущего пустяка — жизни. Не добрав меньше полуметра до Кати, он свалился мертвым на пыльный, усеянный щебнем, пол особняка.
Как она успела, обмер Борис. Цилиндр ствола качнулся, извергнул смерть и вернулся к виску, считывать биение пульса.
— Кто еще желает? — хрипло поинтересовалась Катерина.
— Сука! — заорал Богунский и резким движением выбросил вперед руку с пистолетом. — Тварь!
Грянул выстрел, за ним второй. Расстояние между Катей и Степаном — три метра не более — не оставляли Катерине шансов на спасение, если бы Борис не умудрился связанными ногами толкнуть Богунского. Пули, визжа от возбуждения, врезались в стены, выбивая брызги мелких крошек. Смерть, предназначенная Катьке, угодила в молоко.
Другие.
Мужчина у лестницы не шелохнулся. Гибель приятеля в достаточной мере впечатлила его. Терять жизнь ради чужих затей? Поищите других дураков.
Хорошая мысль пришла с опозданием. На дорогу из-за поворота выскочил фургон, из него — рослые крепыши в камуфляже. Ребята побежали к развалинам. Вслед им заголосил репродуктор.
— Прекратить огонь! Оставаться на местах! Оружие на землю! Стреляем без предупреждения! — голос еще истошно блажил, а бравые молодцы, не разбираясь в заслугах и званиях, заламывали руки мужчине, Борису, Степану, Кате.
С противоположной стороны дороги показался еще один фургон, парней в камуфляже прибавилось; вспыхнул, разрезая сумерки, мощный прожектор.
Все
Пока солдатушки рыскали по этажам, задержанных загнали в угол, не тот где хоронились Борис и Катя, другой. Надежный, глухой. Степан стонал. Раздробленное колено отчаянно болело и обещало множество неприятностей. В будущем. Если оно будет. Катя всхлипывала истерично и дергала то и дело наручники, пытаясь освободиться. Устинов сохранял спокойствие. Так выглядела наступившая разрядка. Решимость, готовность умереть, отпускала сердце медленно, тиски напряжения разжимались со скрипом. Внезапно настигшее избавление не воспринимались явью.
— Кто у вас главный? Позовите, — он с трудом произносил слова.
Ответом послужил удар в живот. Спецназ сам знал, что делать.
Устинов согнулся пополам, стал хватать ртом воздух. Благодетели не скупились, перед глазами плясали круги и пятна.
