— Но этот человек… Он же… она же… В общем, это лучшее в мире существо. Не безупречное, а лучшее. В моих глазах, понимаете?
— Это всего лишь проекция ваших желаний. Не знаю, что там вообразил себе Джон Донн, но человек человеку — остров. И с одного острова в бинокль можно разглядеть только песчаный пляж и пальмы на другом острове. И то, что у вас такой же пляж и такие же пальмы, еще ничего не значит. Вы никогда не узнаете, что там, в глубине острова.
— Маяк.
— Что, простите?
— В глубине острова — маяк. Как же иначе.
— Очень романтично.
— Нет, не романтично. Просто это единственный возможный вариант. Иначе зачем все это вообще?
— Ну, риторические вопросы, как правило, не требуют ответа, но я отвечу. Это жизнь. В ней мало хорошего и интересного, честно говоря. И ваше сознание готово заполнить маяками даже пустыню Гоби, лишь бы не выяснилось, что все именно так как есть. Ладно, пора мне, пожалуй. Подумайте о том, что я вам сказал.
— Не буду.
— Дело ваше.
Граф Дракула похлопал по колу, на котором висел его собеседник, поглубже надвинул капюшон и пошел дальше. Из-под развевающегося на ветру плаща предательски вылезали то край смешного белого крылышка, то колчан со стрелами.
СКАЗКА ПРО ДОЛГО И СЧАСТЛИВО
Все начиналось как обычно: они жили долго и счастливо и умерли в один день. Самое интересное случилось уже после смерти. К ним явились два ангела-близнеца, каждый в нимбе и с папиросой, и предложили им несколько вариантов. Царствие небесное, конечно, но там очереди; плюс грехи-то у вас разные, того и гляди попадете в два разных отделения.
Она хмыкнула, изучая свои бесплотные руки, он просто покачал головой, тоже, само собой, бесплотной.
Ангелы примостились рядом на одной табуретке и одобрительно закивали. Еще можно дать вам новые личности, у нас как раз парочка освободилась. А вы у нас на хорошем счету, все-таки «долго и счастливо» — это в наше время раритет. Обычно либо одно, либо другое. А если у вас будут новые личности, возможно, вам удастся научить еще кого-нибудь этому «долго и счастливо».
Она посмотрела на ангелов как на идиотов. Он стрельнул у ангелов папиросу, прикурил от проплывающей мимо шаровой молнии и объяснил, что «долго и счастливо» — это свойство организма не одного человека, а двоих. Ангелы были в недоумении.
Но, с другой стороны, раз у вас все так хорошо, может, вы и в новых телах найдетесь?
Ангелы, конечно, лукавили, но они согласились, как будто найти друг друга на земном шаре — это что-то вроде похода в булочную. Вообще, специальным законом ангелам было запрещено удивляться, но тут они ничего не смогли с собой поделать и обреченно нащупали в карманах квитанции на выплату штрафа.
Он и она переглянулись. Он улыбнулся, она протянула руку, потом передумала и просто улыбнулась в ответ. Она решила, что так будет правильнее, ведь они еще встретятся.
Новые их жизни начались вполне обыденно и продолжились не менее заурядно. Она жила на окраине Москвы и ходила в школу по грязному мартовскому снегу, он бегал по улицам маленького английского городка, болел за «Манчестер Юнайтед» и участвовал практически во всех местных драках и потасовках.
В детстве она часто спрашивала маму, курят ли ангелы. Мама, которая к тридцати годам неожиданно решила истово уверовать, смотрела на дочку в ужасе и говорила: «Конечно нет». Дочка задумчиво хмыкала и таскала у дедушки папиросы.
Он не задавался подобными вопросами, но время от времени брал баллончик с краской и шел разрисовывать стены. Рисовать он мог только крылья и чьи-то глаза.
В восемнадцать лет она вышла замуж, в двадцать развелась, оставшись в недоумении от того, что люди называли «семейной жизнью». Он потерял девственность в тринадцать, а интерес к сексу в двадцать три, когда окончательно понял, что добиться может любой — гораздо сложнее понять, что делать на следующее утро. Он предпочитал пить в пабах, смотреть футбол и иногда, сидя на берегу мелкой грязной речки, покуривать траву и разглядывать другой берег.
Она была брюнеткой с длинными ногами, которая любила купаться под дождем и читать женскую прозу средней степени паршивости. Ему четыре раза ломали ребра и три раза — нос.
Когда ему исполнилось тридцать, во время очередной драки он остался без глаза. Медсестра, которая принимала его в больнице, через пару месяцев стала его женой и любовью всей жизни.
Она пыталась покончить с собой в тридцать два и вышла замуж за человека, который навещал ее соседку по палате, тетушку слегка за пятьдесят, которая так и не справилась с этим фактом. Она обожала своего мужа и даже научилась готовить.
Однажды летом они оба приехали со своими вторыми половинами на Майорку, счастливые и безнадежно довольные собственной жизнью. Встретиться им удалось лишь в последнюю ночь перед отъездом. Он сидел на берегу с бутылкой рома, она — с наполовину пустой бутылкой вина.
— Привет, — сказала она, отсалютовав ему бутылкой.
— Здравствуй, — кивнул он. — Как видишь, в этот раз я без глаза.
— А у меня нервный тик и желудок ни к черту. Пыталась отравиться.
— Да, ты всегда любила спецэффекты.
— Пожалуй.
— Ну что, как обычно, долго и счастливо? — спросила она.
— Конечно, — согласился он.
— Только, — она поморщилась, — у меня тут любовь всей жизни.
— Да у меня тоже, — он вздохнул и предложил ей сигарету.
— И что мы будем делать?
— Только не убивать, — она закурила.
— Пожалуй. В тот раз не слишком удачно вышло.
— Вот-вот. — Она положила голову ему на плечо, и они посидели молча, глядя на ночное море.
— С другой стороны, а что нам еще остается? — спросил он наконец.
— Да, как обычно, ничего. Кстати, где ты живешь?
— В Англии. А ты?
— В Бутово.
— Ну что, сначала к тебе или ко мне?
— Да как обычно, наверное.
— Угу, как обычно.
Он взвесил в руке бутылку, со всей силы ударил ею об камень и задумчиво посмотрел на получившуюся «розочку».
— Пойдет, — сказал он, перехватил ее взгляд и объяснил: — Издержки происхождения.
Она кивнула и сделала то же самое со своей бутылкой.
Они встали и пошли к гостинице: Долго, которого в этой жизни звали Фрэнком, и Счастливо, она же Ксения.
Ангелы-близнецы, сидящие неподалеку, переглянулись.
— Как им это удается? — спросил один.
