— Ты не согласился бы катать детей? Нам нужны заработки.
— Пожалуй, — задумчиво отозвался пони. — Это не самое худшее занятие. Надеюсь, я достаточно красив, чтобы производить должное впечатление?
— Ты — самая красивая лошадка на свете! — заверила Ида. — И я тебя обожаю!
Пони ухмыльнулся. По крайней мере, так восприняла это Ида.
И она стала выводить его в парк.
Идальго имел успех. Он не носил бантиков и лент, но одно только лукавое выражение его морды привлекало к нему детей. Ребятишки охотно забирались в нарядное седло с настоящим лассо. Идальго бегал по парку и время от времени вызывающе ржал.
Приблизительно в эти же дни, в начале июля, Ида познакомилась с Николаем. Николай, рослый, со светлыми соломенными волосами, загорелый, подошел к пестрому пони и некоторое время разглядывал его хозяйским глазом, а затем, наклонившись, поднял копыто и осмотрел его.
— Эй, — сказала Ида, — здесь тебе не конская ярмарка.
— Да? — Он выпрямился, встретился с ней взглядом. — И ты не лошадиная барышница?
— Я не барышница, а барышня, — отрезала Ида.
Николай весело рассмеялся. Странно, но он сразу понравился Иде. Может быть, потому, что внешне напоминал того мужчину, которым она мечтала быть.
— Ты ездишь верхом? — спросил Николай.
— Разумеется, — ответила Ида чуть высокомерно.
Он хмыкнул.
— Барышне положено. Как я мог забыть! А у тебя есть другая лошадь, кроме этой? — Он кивнул на пони чуть пренебрежительно, и Ида снова напряглась:
— Человек не может владеть конем. Только дружить с ним. И этот пони — мой лучший друг, понятно тебе?
— Я спрашивал не о том, дружишь ли ты со своим пони, а о том, есть ли у тебя лошадь, чтобы покататься?
— Ну… нет, — сдалась Ида.
— Приглашаю! — объявил Николай. — У меня знакомые в конюшне. В следующие выходные — едем. Возьмем по лошадке — и в луга, в поля. Хочешь?
— Да, — сказала Ида, не успев как следует подумать.
Пони был, кажется, не вполне доволен тем, как повернулись дела, но мнение свое держал при себе.
Прогулка с Николаем оказалась и лучше, и хуже, чем мечталось Иде. То есть все было бы совершенно великолепно, если бы исключить самого Николая. Он постоянно терся возле Иды, норовил направить свою лошадь так, чтобы его колено соприкасалось с Идиным, болтал и мешал мечтать. Иде хотелось пустить лошадь в галоп, насладиться скачкой, близостью к прекрасному, мощному животному, а вместо этого ей приходилось ехать шагом и слушать разглагольствования молодого человека.
«Что я в нем нашла? — думала она смятенно. — Он же скучный! Самодовольный! И… лезет!»
— Ты не мог бы отодвинуться? — попросила она наконец. — Ты мне мешаешь.
— Что тебе мешает? — деланно удивился он, изображая полное непонимание и еще плотнее придвигая свою лошадь. Он протянул руку и коснулся Идиного бока. — Ты слишком тощая! Надо тебя откормить.
— Не смей так со мной разговаривать! — вскрикнула Ида. Она смотрела на его руку с ужасом.
Руки всегда говорили Иде куда больше, чем лицо человека. Не наличие или отсутствие трудовых мозолей, все это чушь; нет — некое особое выражение, присущее ладони, пальцам, лункам ногтей. Если возможно имитировать умный взгляд, добрую улыбку или даже обаяние, то с руками такой фокус не проходит. Они всегда остаются неизменными и выдают своего владельца с головой.
А у Николая были отвратительные руки. Тонкие пальцы с выступающими жилками, с утолщениями возле ногтей. Вялые, синюшные. Ида никогда в жизни не смогла бы полюбить человека с такими руками.
Николай засмеялся и отъехал в сторону.
Остаток прогулки Ида переживала случившееся. Ей не удалось отвязаться от Николая, и он проводил ее почти до самого дома. На следующий день девушка решила больше с этим парнем не встречаться.
Но не тут-то было. Он пришел в парк и целый день бродил неподалеку. Времени у него, судя по всему, было навалом — и он развлекался, нервируя Иду. Сам он приблизился к ней только через час прогулки.
— Привет, — заговорил он как ни в чем не бывало. — Понравилось вчера?
— Нет, — отрезала Ида. — И не приходи ко мне больше.
Пони дышал ей в поясницу и переступал передними ногами.
— Ух какие мы сердитые! — удивился Николай. — Но ты ведь согласилась.
— Я не соглашалась…
— Нет, дорогая, ты согласилась, — тут он наклонился ближе и холодно посмотрел Иде в глаза. — Ты сказала «да». И как ты думаешь теперь от меня отделаться?
От него пахло дурно вычищенными зубами.
— Пусти! — сказала Ида.
— Как, по-твоему, сколько стоит прокат лошади в частной конюшне? — Николай надвигался все ближе. — Мы ездили несколько часов. По-твоему, это было бесплатно?
— Что тебе нужно?
— Думаю, ты знаешь. — Он выпрямился и посмотрел щурясь на солнце. — Ну, пока. Я буду неподалеку. Не стану мешать тебе работать. Кажется, я отпугиваю твоих клиентов.
Он отошел и уселся на скамейке так, чтобы видеть Иду. Ботинок болтался на его жилистой щиколотке. Ида подумала о том, что на ногах у него такие же отвратительные пальцы, как и на руках, и ей снова вспомнился запах из его рта. Как будто он только что ел что-то несвежее.
Она машинально погладила своего пони.
— Что я натворила! — обратилась она к верному дружку Идальго. — Ну ты только подумай! Сам же пригласил меня покататься — а теперь требует… Что делать?
— Его надо отшить, — сказал пони. — Раз и навсегда.
— Я не умею…
— Есть такие мужчины, которые не понимают слова «нет», — проговорил пони и дернул ушами. — Я тоже не всегда это понимаю… Но со второго раза даже лошади делается ясно: где «нет» — шутка, а где — всерьез. К примеру, у меня была знакомая кобылка, она любила жевать хозяйскую юбку… Даже она со второго «нет» переставала это делать…
— А тебе она «нет» не говорила? — поддела Идальго Ида.
Он хитро покосился большим глазом на подругу.
— Мне ни одна кобыла не говорит «нет», даже с первого раза!
— Ты у нас конь-огонь, — вздохнула Ида и погладила маленького дружка между ушами.
— Может быть, — сказал пони.
Весь этот разговор, как мнилось Иде, происходил у нее в воображении. Потому что со стороны никаких бесед между друзьями не было заметно: девушка с подавленным видом молчала, гладкий, хорошо кормленный пони преданно стоял рядом с ней и то и дело водил огромными глазами в пушистых ресницах, — а больше ничего.
Иногда Ида не выдерживала и бросала взгляд в ту сторону, где сидел Николай. Он всегда замечал это и приветственно взмахивал вялой кистью руки. Ида сердито отворачивалась. Ей становилось все хуже и хуже.
«Ты слишком доверчива, — бывало говорила ей мама. — Разве можно верить людям вот так, с первого взгляда? Пойми, доченька, люди сильно отличаются от лошадей…»
Да уж. Лошадь не станет вести себя так подло.
За этот день Николай подходил еще дважды. Один раз он сказал:
