нибудь для него. Во всяком случае, не следует кормить зверя только палочными ударами.
К счастью, в эту минуту на поляне показалось какое-то животное, и Фрике оставалось лишь вытащить револьвер. Остальное было секундным делом. Обезьяна не успела еще прийти в себя от громкого выстрела, а человек уже подавал тигру обед.
– Ешь, негодяй! Предок угостил тебя прохладительным напитком, а это нечто более вкусное. Ешь и будь паинькой.
К радости Фрике, неизвестные ему четвероногие водились в этих местах в изобилии. Он мог частенько баловать тигра свежим мясом. А если вдруг добыча не попадаюсь и хищник принимался капризничать, в дело вступал Предок. Он хватал дубину, глаза его становились свирепыми и безжалостными. Палочные удары сыпались на рычащего и визжащего тигра. После вынужденной экзекуции тот обыкновенно валялся на земле и долго приходил в себя.
Однажды утром тигр внезапно исчез. Возможно, его утомили постоянные побои и унижения. Накануне Фрике снова подбил неизвестное животное, похожее сразу и на свинью и на хорька. Тигр, очевидно уже решивший назавтра покинуть компанию, поужинал и спокойно улегся отдыхать с таким благостным видом, что Фрике даже показалось, не приручил ли он капризника и в самом деле. Но на следующий день парижанин, заметив исчезновение полосатого соседа, понял, что ошибался.
Проснувшись и увидев, что больше некого воспитывать, Предок очень расстроился. Он фыркал и помахивал ненужной теперь палкой.
– Ты, верно, переборщил. С твоей любовью хватать палку, когда надо и когда не надо, ты вынудил его оставить нас.
– Фуф! Фуф!.. – пыхтел орангутан, как бы соглашаясь с доводами хозяина.
– Вот-вот! Теперь можешь изображать из себя паровик… Если ты думаешь, что это поможет вернуть его, ты глубоко ошибаешься. Ну, ладно! Что сделано, то сделано. В конце концов, я не для того убежал от малайцев, чтобы в один прекрасный день превратиться в тигриный обед. Кто знает, что у них на уме, у этих хищников. Да и, признаться, мне было грустно отдавать ему мясо. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Сегодня наконец я сделаю себе жаркое. Впрочем, все же жаль. Хотя он и антиобщественный элемент, но я к нему привязался. Может, оттого, что приходилось о нем заботиться.
Так, рассуждая о том о сем, Фрике разжег огонь и стал готовить мясо. Предок, увидев пламя, невероятно развеселился. Он не понимал, что к чему, но веселый огонек обрадовал его.
Друзья пообедали с аппетитом. Наевшись вдоволь и даже слегка опьянев от непривычной сытости, Фрике взобрался на свое лежбище и заснул глубоким сном. Солнце успело проделать три четверти дневного пути, когда молодой человек проснулся, немного смущенный тем, что так долго проспал.
– Честное слово! – бормотал он. – Я становлюсь невообразимым лентяем. Надо что-то делать. Благо, моя нога почти совсем прошла. Пора в дорогу. Мы вдвоем отправимся в столицу Борнео. Вот господин Андре и доктор удивятся! Пьер, конечно, будет ворчать, но уж кому мой друг придется по душе, так это Мажесте. Куда же он, черт возьми, подевался?
Фрике два раза свистнул. Никого.
– Вот это да! – вскрикнул парижанин, потрясенный исчезновением номера два. – Неужели и он бросил меня? Ни за что в это не поверю! Но, с другой стороны, почему бы и нет? Бедное животное находилось здесь, потому что у него болела нога. Рана зажила, и обезьяна вспомнила родные места. Ностальгия! Дело знакомое. Почувствовав себя здоровым, Предок, очевидно, вернулся туда, где прожил всю свою жизнь. Это же так понятно и естественно. Имею ли я право жаловаться и сокрушаться? И чему тут собственно, удивляться? И меня моя судьба зовет в путь. Конечно, без этих зверюшек будет одиноко, но…
Ночью Фрике не мог сомкнуть глаз; уже светало, когда он наконец задремал. Вдруг до слуха донесся едва слышный шумок. Парижанин схватился за оружие, не понимая пока, должен ли он защищаться или нападать. Шум приближался. Фрике настороженно вглядывался в заросли кустарника. Но тут страх пропал, и он рассмеялся. Право же, трудно было удержаться от смеха при виде фантастической картины. Из зарослей показался орангутан; в руке он держал дубинку, а впереди плелся, прижав уши, тигр.
– Браво! Браво, Предок! Это превосходит все ожидания. Я обвинял тебя в измене, а ты, оказывается, отправился на поиски нашего дезертира. Мы ведь теперь никогда не разлучимся, не так ли? Эй, дружище, – обратился он к тигру, – не валяй дурака, оставайся с нами. С тобой будут хорошо обращаться, даю слово. С Предком я договорюсь, вот увидишь. Ну и заживем! Подойди-ка сюда, поближе. Ты ведь милый зверь. Когда у меня будет сахар, я обязательно тебя угощу.
Тигр, боязливо поглядывая на орангутана, послушно подошел к человеку, а затем растянулся у его ног, как обыкновенная домашняя кошка. Увидев это, Фрике, совершенно забыв о предосторожностях, принялся трепать тигра по мохнатой голове, и тот вдруг замурлыкал.
– Вот и хорошо. Мир! Завтра мы уходим отсюда.
На следующий день парижанин покинул поляну в сопровождении двух надежных телохранителей.
Такое путешествие не каждому под силу. Солнце нещадно палит целый день, над головой летают стаи докучливых насекомых, пока идешь по лесу, только и смотри, чтобы не напороться на колючки и шипы, многие из которых ядовиты. Ко всему прочему, Фрике потерял ловкость и быстроту, так спасавшие его раньше. Двигался он довольно медленно, озираясь по сторонам и все время оглядываясь назад. Еды не было. Не раз приходилось ложиться спать натощак, надеясь хоть завтра отыскать в лесу что-нибудь съестное. Фрике опирался на палку и сильно хромал.
Что до обезьяны и тигра, так они, похоже, радуясь перемене обстановки, бодро шагали рядом.
– Если вы голодны, друзья мои, предлагаю найти выход из положения самим.
Тигр откликался, а возможно, так только чудилось, на имя Бартоломеу или просто Меу. С тех пор, как он вновь появился, Предок ни разу не брал в руки палку. Недавние враги, очевидно, уже позабыли о своих столкновениях и неплохо ладили.
Фрике старался придерживаться северного направления, надеясь выйти к одной из рек, впадающих в Южно-Китайское море, а затем, следуя вдоль берега, добраться до столицы.
Взобраться на высокие горы, пересекающие остров с северо-востока на юго-запад, не представляло особого труда – это лишь требовало времени. Сложнее обстояло с водными преградами, ибо приходилось идти по колено в воде. Орангутан следовал за хозяином без размышлений, но вот тигр… Как и все кошачьи, он не слишком-то любил воду, и его долго нельзя было заставить войти в реку или даже крошечный ручеек. Всякий раз дело доходило до того, что Предок начинал заметно нервничать и даже вспоминал, наверное, о своей палке. Тогда бедняге Меу ничего не оставалось, как смириться с судьбой и лезть в воду.
Время от времени трое друзей останавливались посреди водоема, увязнув в ряске и тине. От таких мест старались держаться подальше даже птицы и насекомые. И только жизненная энергия Фрике позволяла преодолеть препятствие. Парижанин всякий раз мастерил нечто вроде плота и с его помощью перевозил животных на другой берег.
Наконец добрались до горного района. Трудно описать все лишения, выпавшие на долю Фрике. Пока длилось путешествие, тигр и орангутан еще кое-как утоляли голод, чего не скажешь о человеке. Не зная языка местных жителей и не будучи уверенным в том, что его друзья не напугают людей, парижанин вынужден был сторониться деревень. Лишь под покровом ночи он решался подойти к посевам и добывал себе то горстку риса, то маис. Но, как только замечал людей, тут же уходил в лесные заросли.
После десяти дней скитаний, измученный лихорадкой, с израненными ногами и без сил Фрике увидел, что достиг наконец подножия Батан-Лупар. Здесь царила совсем иная атмосфера, воздух был свеж и лечил язвы, подсушивал раны, останавливал кровотечение. Вдохнув полной грудью, молодой человек почувствовал, что оживает, и решил сделать привал дня на два в этом чудесном месте, надеясь, что целебный климат подлечит его изношенный организм. Фруктов и дичи было в избытке – полный витаминный рацион.
Пообедав, все трое устроились на отдых, причем Фрике без опаски положил голову на теплый и мягкий тигриный бок, а тигр жмурился и поглядывал на порхавших вокруг птичек.
Удивительно, но животные вели себя на редкость покладисто. Тигр по пятам ходил за человеком, словно собака, к вящей радости орангутана. Тот вовсе не ревновал, а, наоборот был, казалось, доволен своим полосатым спутником. И оба они любили хозяина.
ГЛАВА 12
