— Вот маршрут, по которому мы должны пройти.
Командир разрывает пакет. Так. И карта у них подготовлена. Прямая линия от Уральска до Гудермеса.
Аслан протягивает ему еще один листок. Мелкомасштабная карта, стометровка. Район Гудермеса. Красным квадратом очерчен участок с проходящим по нему шоссе.
Вот место, куда мы должны долететь.
Командир внимательно рассматривает карту. Аслан протягивает третий листок — схему.
— Вот кроки местности, где мы должны сесть.
Прямая дорога, примерно пять-шесть километров длиной. Начинается от разрушенного одинокого дома, расположенного справа. Ориентир характерный — одна-единственная стена. Даже прилично нарисована: один оконный проем цел, второй срезан наискосок. Почти посредине участка находится идеально круглый водоем и вокруг него — пирамидальные тополя. Конец шоссе круто, почти под прямым углом, сворачивает на север.
— И вы уверены, что я это найду?
— Да.
— Без штурмана?!
— Командир, вы долго летали на съемке. Значит, умеете хорошо ориентироваться на малых высотах. И значит, при желании это для вас не составит большого труда.
Останин решает больше ничему не удивляться.
— Уважаемый Аслан, на малых высотах я летал на самолете Ан-2. А между Ан-2 и Ан-26, как выражаются одесситы, две большие разницы.
— Но если вы постараетесь, вы это сделаете.
Да уж.
— Я похож на Бога?
— Командир, не надо меня проверять. Ладно? До такой степени я осведомлен.
— Ваша уверенность…
— … делает вам честь.
Командир секунду смотрит на него молча, потом говорит:
— Сомневаюсь. Ни на чем не основана, так точнее.
— Это неважно. Включите автопилот. Наденьте наушники. Слушайте, но не отвечайте. Внутренняя связь в вашем распоряжении. Если вас уж чересчур допекло, можете власть поматериться, я стерплю.
— Я тоже.
И он пристраивает наушники на голову.
Останин включает автопилот. По барабанным перепонкам ударяет голос диспетчера:
— Атлантида-контроль — 26678! Почему изменили курс? Отвечайте! 26678! Ответьте. Ваш прямой — сорок восемь градусов, удаление семьдесят. Почему возвращаетесь?
— Определитесь, где мы находимся, — приказывает Аслан командиру.
— Мне нужны штурманские принадлежности. Портфель, транспортир, навигационная линейка, карандаш.
— Идрис, подай, — не оборачиваясь, бросает тот пареньку, все еще стоящему в ожидании за его спиной. Портфель и все остальное появляется на коленях у пилота чуть ли не одновременно с распоряжением Аслана. Проворный паренек. Командир опускает портфель на пол кабины слева от себя, пристраивает планшет на штурвале, кладет на него карту, на нее — транспортир, ставит на карте точку и проводит до нее прямую от аэродрома. Затем откладывает расстояние и показывает Аслану.
— Как мы пройдем Уральск?
— Километрах в тридцати восточнее.
Тот кивает.
— Хорошо. Минуем — выходите на маршрут.
А наушники по-прежнему зовут:
— 26678, ответьте! 26678, ваши действия? Ваш маршрут? 26678…
— Аслан, вы раньше имели какое-то отношение к авиации? — спрашивает командир. — Я, конечно, имею в виду не такие прискорбные случаи, как этот…
— Можно сказать и так.
Пустышка. Что ж. Это я в любом случае выясню.
— Откуда вы так хорошо знаете русский?
— Долго жил в России.
— Где?
— В Москве. Родители там жили. Ну, чтоб вам не задавать лишних вопросов: окончил университет, работал в министерстве, экономист. С удовольствием занимался бы своим делом, но бойцы сейчас нужнее. В армии был десантником.
Десантник. Худо. С десантником-профессионалом иметь дело в его положении не намного приятнее, чем с пилотом-профессионалом. Скорее, наоборот. Но хоть это прояснилось. А с пистолетиком ты не расстаешься. Держишь на взводе. Дружеская беседа кошки с мышкой. Такой миленький задушевный разговорчик.
Вообще-то, он это знал и раньше. Не опасность страшна. Ожидание опасности выводит человека из себя и влияет угнетающе. А когда видишь ее и знаешь, в чем она заключается, начинаешь думать и действовать. Сейчас он думает холодно и спокойно. Почти спокойно.
Он не желает, чтобы на борту его судна кто-то командовал им. Во имя каких бы соображений и целей это ни делалось. Он отвечает за экипаж и за самолет. Может, эта задачка и поскромнее, чем отвечать за свободу и независимость, но ему не нравится, когда в борьбу за эту независимость его суют силком.
Штурман убит. Второй и бортмеханик связаны. У самого руки прикованы к штурвалу, а ноги к педалям. Ну, сейчас не прикованы, машину ведет автопилот, но от этого не легче. Он один, против него трое вооруженных и хорошо натасканных в своем деле профессионалов. Было у них время поднатореть. Помощи ему ждать неоткуда. Но ведь и он не подарок. Пускай он не владеет приемами самбо-ямбо, каратэ и фуетэ, но ведь Бог силушкой не обидел. И не он ворвался в чужой и поэтому все-таки пугающий дом, а к нему вломились. Он в своей тарелке и в своем праве. Кое на что неожиданное и непредвиденное и он способен.
И все-таки, все-таки. Не ниндзя и не супермен. Нормальный человек, попавший в идиотское положение.
Будь он в машине один, может, он и не стал бы так уж протестовать против этой незапланированной прогулки. Но что, если после приземления этим ребяткам взбредет на ум почесать руки и пустить в расход всех остальных? В охотку они уже вошли. И никакие их обещания и успокоения гроша ломаного не стоят. Даже если эти вполне искренни, могут найтись другие, менее покладистые.
Те, кто устраивает заварушки, как бы они ни назывались: революции, контрреволюции, освободительные войны или борьба с национализмом и сепаратизмом — никогда не спешат подставлять свои лбы под пули. Расхлебывать приходится таким, как ты да вот эти ребятки.
Плевать мне на ребяток. Моя задача — избежать пули самому и выручить экипаж. Все остальное пусть хоть в тартарары летит. Тебя не спросили, желаешь ли ты во всем этом участвовать или нет, так пусть и не рассчитывают ни на твою благодарность, ни на твою совесть.
Это не твоя война.
Ты должен все переиначить.
Так что же ты сидишь и раздумываешь? Отчего медлишь? Вставай, перевяжи их, к чертовой матери, и дело с концом. Это ведь совсем не сложно. А потом вези их хоть в Чечню, хоть в Уральск на расстрел.
Расстрел-то тут при чем?
При том.
Все же сволочное дело. В чужом пиру похмелье.
Заткнись. Вязальщик! У самого в пузе ствол торчит, а туда же…
Если для того, чтобы спастись нам, потребуется убить их, я это сделаю. Все.
Вот только бодливой корове Бог рогов не дает.
