Он косит глазом на дуло пистолета-пулемета. Потом снова поворачивает голову и застывает.
— Если к нам припожалуют гости — я могу вступить с ними в переговоры?
— О чем?
— Хотя бы сообщить о том, как у нас обстоят дела. Кто здесь и зачем.
— Что это изменит?
— Откуда мне знать? — раздражается командир. — Думать и решать вынудим. Пожалеть и слезу пустить заставим. Время затянем.
— Разве что слезу…
С юморком человек.
— Если они узнают, что самолет захвачен, а не добровольно прет в Иран, Туркестан, Пакистан, им придется что-то решать, согласовывать, предпринимать. Чечня им еще подбросит загадок. Болтовня в любом случае требует времени, только молчание можно мгновенно оборвать. Сделать безвременным.
— Хорошо. Но курса в любом случае не менять.
Пилот поворачивает голову и приподнимает брови. Долго смотрит на Аслана. Разлепляет губы.
— Курс нам менять придется, и дай Бог, чтоб не один раз.
— Я имею в виду — мы должны сесть в Чечне.
— Ваши бы слова да Богу в уши. Вернее, одно слово: сесть. А уж где… Только я вот все больше и больше сомневаюсь, что нам это удастся сделать.
И как бы в подтверждение его пророчества — голос диспетчера ПВО:
— Два самолета подготовить к вылету!
— Есть подготовить!
Аслан вздрагивает.
— Это — что?
— То самое. — Командир некоторое время молчит, потом говорит с сожалением: — Олухи вы царя небесного. Я имею в виду не только вас и ваших дружков. Самолет вы захватили… мастерски. Но вот что касается тех, кто все это планировал и организовывал… Захватить в пять секунд самолет, чтоб в одну потерять?
— А как бы поступили вы? — огрызается Аслан.
— Сейчас открою для вас филиал академии по терроризму и угону самолетов. Вам не кажется, что если вы только сели на унитаз, то с поддергиванием штанишек надо и погодить?
— Не острите.
— К чему мне? Заострено каллиграфически.
Не те прихлопнут, так эти убьют.
— Поступайте так, как считаете нужным, — говорит Аслан. — Только помогите довезти груз до места.
— Да места-то — нет!
— Любое по вашему выбору в районе Гудермеса поближе к горам. С остальным мы справимся сами.
Та-ак…
16
Небо на востоке все больше светлеет. И вот далеко на юге выстраиваются и застывают первые группки чечевицеобразных облачков. А высоко над ними пламенеют коготки и косы стратосферных перистых — растут внахлест, неудержимо. Все это верные признаки холодного фронта. Облака возникают из пустоты, из ничего и увеличиваются в размерах прямо на глазах. Они не приближаются, нет — движения не видно, не ощущается; а ощущается, что именно растут, как на дрожжах, взбухают, вспучиваются. Иллюзия, которая после Ан-2 сначала как-то озадачивала, пока он не привык и перестал обращать внимание. На Ан-2 всегда к чему-то приближаешься, будь то город, озеро или облака. А когда сидишь в кабине Ан-26, все это внезапно и неожиданно появляется из ничего и, оставаясь недвижимым, стремительно растет и разбухает.
То, что в обычном, нормальном полете пилотам и штурманам портит жизнь — грозовые облака, кучевка, восходящие и нисходящие воздушные потоки и связанная с ними болтанка, грозовые разряды и необходимость маневрировать, чтобы избежать опасности, сейчас вселяет надежду и поднимает у командира настроение. Ого-го, говорит он себе, глядя на взмахивающие в зенит протуберанцы. Так, может, мы еще повоюем?
— Аслан, вы когда-нибудь управляли самолетом? — спрашивает он соседа.
— Да как сказать…
— Так и скажите.
— Не управлял.
— Хотите попробовать?
— Нет.
— Но почему? Вам это будет интересно.
Тот хмурится.
— Пилотом мне уже не быть, так что и пробовать не стоит.
Не то, не то, парень. Впрочем, я на это и не слишком рассчитывал. Пустышка как пустышка.
— Как хотите. Как говорится, была бы честь оказана.
— Благодарю за честь.
Что ж, значит, только облака.
Мне нужны бортмеханик и второй, и я, пожалуй, получил бы их, объясни я моему дружку Аслану, что нас ожидает в облаках. Но вот этого-то я как раз сделать и не могу. Пустив их на свои места, он тут же встанет со своей пушкой у нас за спинами, и — все, конец. Никакие грозы нам уже не помогут.
Но с этим я справлюсь. Как быть без штурмана, если управление локатором находится на его приборной доске? Мне надо знать, где расположены наиболее опасные грозовые очаги, удаление до них, куда их сносит и где обход. Мне нужно знать, что я могу и чего не могу.
И главное — у штурмана тоже есть управление машиной, пусть даже через автопилот. Когда мне придется все здесь бросить и пулей вылетать в фюзеляж… Вот что мне руки бы развязало.
Тебе достанется не то что скверно — омерзительно. И рассчитывать ты можешь только на себя. Чтобы справиться с этим делом, тебе придется влезть в грозовые облака. Вылезти из них — один шанс из сотни. Не влезть — ни одного.
— Коля, взлетели, — раздается голос Славы Балабана. — Откуда — не знаю.
Останин просил его время от времени прослушивать эфир на частоте военных, и вот — предупреждение.
— Понял… — он чертыхается про себя. — Засветки наблюдаешь? — это он уже о грозовом фронте.
— Сто двадцать.
— Ладно. Один раз ответь. И — все.
— Счастливо.
Останин тут же переключает частоту, но военные пока молчат. Он бросает взгляд на экран локатора. Снизу слева на его поле обозначилось темное пятно. Каспий. Ну, наконец-то, я тебя заждался. И Слава уже засветки видит. Значит, до фронта где-то километров двести. Эх, был бы чуть поближе. Вот, дьявол, началось. Ему бы еще минут двадцать-двадцать пять. Не вовремя. Но времена, как говорится, всегда несвоевременны.
Не поворачивая головы, он роняет:
— Взлетели истребители.
— Я понял. Плохо.
— Еще бы.
