Получив распределение Министерства Морского флота СССР на суда загранплавания Черноморского флота, я старался как-то закрепиться в Одессе. Несомненно, Одесса мне очень нравилась, я ее любил, и многие мои друзья, которые в первой десятке лучших курсантов окончили мореходку, были направлены на суда Черноморского пароходства. В отделе кадров флота нас распределили на различные корабли, которые ходили с грузами во многие страны мира. И всех нас, выпускников батумской мореходки, очень радовало, что впереди нас ждут неведомые пути и увлекательные морские плавания. Все мы жили морем, службой на кораблях, дружбой с экипажами и самое главное — мечтой о дальних странах. В те годы я вел дневник, который впоследствии куда-то затерялся. Писал я свои сокровенные мысли на грузинском языке, который хорошо изучил в мореходке в Батуми и других грузинских городах, поселках и горных селениях.
И вот однажды меня пригласили на беседу в «Белый дом» в Одессе. Это был дом Комитета Государственной безопасности Черноморского пароходства Министерства Морского флота СССР, и почему-то все моряки называли его «Белый дом». Он располагался в конце Приморского бульвара, недалеко от знаменитой Потемкинской лестницы.
ОДЕССА: УПРАВЛЕНИЕ КГБ УКРАИНЫ
В указанный на повестке день и час я прибыл на улицу Чичерина, 9, где располагалось Одесское управление государственной безопасности Украинской ССР. Меня принял капитан КГБ, долго расспрашивал о жизни, родителях, учебе в мореходке, службе на судах загранплавания и многом, многом другом. Я все честно и обстоятельно рассказывал, вот только не мог представить, зачем меня вызвали в это «деликатное» заведение, о котором каждый из нас знал, но редко кто там бывал.
Не скрою, капитан беседовал со мной очень тепло и мило, затем вошел офицер старше его по возрасту и званию. В конечном итоге мне предложили временно покинуть флот и поступить на учебу в Минскую школу контрразведки КГБ СССР, а после ее окончания вновь вернуться на флот, но только в звании офицера контрразведчика и выполнять те поручения, которые мне будут предписаны по долгу новой службы. Я, конечно, мало что представлял в тот момент, но каким-то внутренним чутьем догадывался, что моя мечта служить на флоте воплощается несколько в ином ключе, и в родном коллективе моряков мне предстояло быть офицером-нелегалом. Передо мной не были поставлены конкретные задачи, и я в целом не представлял полный объем работы, которую должен выполнять, будучи еще и офицером госбезопасности.
В те годы была достаточно напряженная обстановка практически во всех точках мира: во Вьетнаме, Корее, на Кубе, в Африке… Нужны были смелые и решительные офицеры, нужна была достоверная и оперативно собранная информация о наиболее вероятных противниках Советского Союза. Я это отчетливо понимал и знал, что моряки, находясь во многих портах мира, могут добывать точную информацию и сообщать туда, куда следует, то есть в органы государственной безопасности.
Действительно, в те годы все более и более осложнялась военно-политическая обстановка в мире. В конце 1950-х — начале 1960-х годов Китай стал медленно, но уверенно пересматривать свои взаимоотношения с Советским Союзом, включая политические и военные договоренности. Вскоре это вылилось в военный конфликт на острове Даманском. Китайцы понесли серьезные потери в живой силе, но результата не добились. Наши пограничники, теряя своих друзей, восстановили статус-кво советско- китайской границы на Дальнем Востоке. Это было достаточно крупное сражение после венгерских событий 1956 года.
После встречи с представителем Госбезопасности по Одесской области, мне дали время подумать и принять соответствующее решение. Сказали, что моя учеба в г. Минске продлится ровно два года и я вновь вернусь на Черноморский флот в том же качестве, в котором и уйду.
Однако в те годы я уже учился на заочном отделении Одесского высшего мореходного училища (ОВМУ), которое мне оставлять не хотелось. Я решил выбрать удобный момент и посоветоваться с капитаном танкера «Казбек», на котором я нес службу механика. Капитаном был широко известный среди моряков Кривенцов Петр Иосифович. Советуясь с ним, я приоткрыл (конечно, в меру дозволенного) то предложение, которое получил в Одесском управлении КГБ УССР. Разговор был длинным. Кривенцов по- отечески проникся к моей судьбе и посоветовал оставаться пока служить на судах загранплавания, окончить Одесскую мореходку, получить высшее образование, а затем уже, повзрослев, принять правильное решение. Немного поразмышляв, я отправился по известному адресу и сообщил о своем решении. Оно было принято спокойно, но достаточно обстоятельный разговор все же состоялся.
Меня попросили выполнять ряд очень важных поручений: будучи в той или иной стране мира, я должен был собирать сведения, а результаты сообщать человеку, который будет приходить ко мне на встречу в Одессе или в какой-либо другой стране за пределами СССР. Описали его личность, внешность и показали фотографию, только не сказали фамилию, имя и отчество. Сказали, что он сам меня найдет.
Флотская служба тем временем шла своим чередом. Я менял корабли и должности, экипажи судов, страны мира. Приобретал новых друзей и терял старых.
Вскоре я получаю телеграмму от начальника Батумского мореходного училища Вальтера Чантурия, который предлагает мне вернуться в родную «мореходку» на должность секретаря комитета ВЛКСМ с перспективой стать в дальнейшем 3-м секретарем Батумского городского комитета ВЛКСМ.
Я долго размышлял над этим предложением, взвешивал все «за» и «против». И все-таки я выбрал службу на флоте. Я написал телеграмму с отказом, сердечно поблагодарив за предложение возглавить комсомольскую организацию моего родного училища. Я продолжал служить на судах дальнего заграничного плавания, пройдя практически все должности от моториста до ремонтного механика и третьего механика. Моя карьера складывалась весьма удачно. За эти годы я посетил десятки стран мира, среди которых Египет, Румыния, Болгария, Греция, Турция, Испания и др.
Сменил я за этот период и несколько кораблей: «Таллин», «Ялта», «Крым» и др. Новые корабли, новые экипажи судов, новые командиры, новые порты, новые страны мира и т. д., — все это создавало определенный ореол мореплавателя. Я уже тогда считал себя этаким Колумбом, адмиралом Берингом, Нельсоном, Ушаковым, Истоминым. Не скрою, служба на кораблях торгового флота трудная, но приятная. Все мы были одной командой, и все мы друг другу всегда помогали.
Время шло. Экономическая, политическая и военная обстановка в мире резко менялась, порой не в лучшую сторону. Так, например, на китайской границе наблюдалось неспокойствие, на Кубу перемещались наши ядерные боеголовки. Америка также испытывала определенного рода беспокойство, но усиливала свои и без того мощные вооруженные силы, попутно сколачивая различные политические и военные блоки. Советский Союз объявляет о политической и ядерной программе, которую успешно реализует.
Однажды, во время рейса в очередную страну, я принял трудное для себя решение уйти из Черноморского флота, бросить обучение в Одесском высшем мореходном училище и ехать в Москву, чтобы попытать счастья там.
СТУДЕНТ МОСКОВСКОГО ИНЖЕНЕРНО-ФИЗИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА
Главный административный и учебный корпус института находился на ул. Кирова, напротив здания Главпочтамта. Ранее там находилась Российская Императорская академия живописи, ваяния и зодчества.
Меня принял проректор по учебной работе МИФИ, профессор Гусев Иван Трофимович. Это был профессор старой русской научной школы, интеллигентный и высокообразованный человек.
Профессор подробно расспросил меня, как я учился в Одессе, почему приехал в Москву, зачем бросил службу на флоте. Спрашивал и многое другое, говорил о трудностях обучения в МИФИ, о сложных предметах, включая атомную, ядерную и квантовую физику и все виды математических дисциплин, о которых я даже никогда не слышал. Одним словом, пугал меня, хотя сам я был не робкого десятка и боязни перед трудностями не испытывал.
