разбрасываются. Жизнь настолько редко позволяет произнести «ma’ resayi», что смысл этих слов поистине драгоценнее злата и алмазов самой чистой воды. Эльфка не шутила. Она признала, что я трижды подарил Жизнь: два раза ей и один раз – ребёнку в её чреве. Признала… Но, фрэлл меня подери, почему она смеялась? Я настолько забавен в своих мыслях и поступках? Как больно… Не хочу быть посмешищем для всех и каждого – достаточно того, что ваш покорный слуга даже в своём собственном Доме не чувствует душевного тепла…
А у неё красивая улыбка – такая же, как и в тот день, но засверкавшая новыми гранями. Говорят, что материнство меняет женщину. Ерунда! Не меняет. Только углубляет русла тех рек, что уже давно текут через её душу. Принявшая из моих рук Дары Жизни эльфка осталась той же самой безжалостной фурией, изуродовавшей моё лицо. Той же самой… С одной небольшой поправкой: я теперь не входил в число противников. Впрочем, и другом не стал. Быть resayi – не значит заслужить симпатию. Любить того, кому трижды обязан? Какая глупость! Эльфка смеялась надо мной…
Я стиснул в кулаках уголки подушки.
Стерва листоухая! Ничего, я найду способ… Исхитрюсь… И ты проглотишь свой смех!
Ну что за день?!
Сначала ведунья – со скромным желанием спасти свою шкуру за счёт моей. Потом борьба не на жизнь, а насмерть с королевскими солдатами. В довершение всего объявляют «творцом» и при этом гогочут вслед. Рубашку, и ту отняли… Лет десять назад впору было бы хныкать, а сейчас… Несолидно как-то. Но с обидой нужно справляться. Попробуем зайти с другой стороны…
Я спас деревенских колдуний от ненасытного «отступника». Дело праведное и заслуживающее всяческих похвал. Правда, успел наговорить старухе столько горячих «комплиментов», что даже Мантия пристыдила… Ладно, проехали.
Поспешил на помощь женщине, оказавшейся в затруднительном положении. М-да, в положении… Потом четверть часа раскаивался в содеянном, поскольку опознал в спасённой одного из своих врагов.
Поговорил с сестрой, которая по-семейному оказала любезность, прикрыв мою многострадальную спину. Разговор оказался не только познавательным в плане прошлого, но и заставил задуматься о будущем. Во-первых, придётся разбираться с Лэни: что же придумать, чтобы подобрать ключик к её сердцу?… Во-вторых, мёртвым грузом на плечах висит шадд’а-раф с его жгучим желанием присягнуть на верность Дому. А я даже видеть этого старого кота не могу… Ох, чувствую: переступлю через себя и не единожды… Впрочем, всё это – чепуха. Хлопоты, не стоящие долгих приготовлений. Но зачем я должен посетить Дом?… В груди неприятно похолодело. Магрит имеет виды на меня? Уже страшно. А если не она, а… кто-то другой? Ещё страшнее становится. Не хочу возвращаться, но… Это предложение из разряда тех, которые невозможно отклонить. Значит, у меня осталось совсем немного времени… Успею ли сделать всё, что должен? Да и что я должен, и кому? Ох, мысли путаются…
Эльфка, опять же. Со своим смехом и величанием меня «творцом». Рассказать кому – не поверят…
Пожалуй, и не буду рассказывать. И её попрошу молчать. Мало ли что…
Барахтаясь в Море Размышлений, я не сразу уловил аппетитные запахи с кухни. А когда уловил – подскочил на постели и кубарем скатился по лестнице, пока чудесно пахнущую рыбу не съели без меня…
Вся компания уже восседала за кухонным столом. Эльфка, в простом деревенском платье (наверняка, снова Рина постаралась) выглядящая мило и уютно. Гизариус, не сводящий с неё взгляда учёного, стоящего на пороге великого открытия. Мин, лениво ковыряющая вилкой выщербленную деревянную поверхность. Лосось – истекающая соком тушка на длинном противне – готов принять свою незавидную участь: исчезнуть в умильно урчащих животах. Не знаю, как все остальные, а я успел проголодаться и переволноваться так, что даже начал забывать о голоде. Впрочем, поймав ноздрями манящий дух запечённой рыбы, скоренько удалось вспомнить об одной из самых насущных потребностей – потребности вкусно и сытно поесть…
Я уселся за стол и вопросительно взглянул на доктора. В смысле: «Приступим?» Гизариус, хоть и был увлечён мечтами о совсем иных сферах существования, возражать не стал и занёс нож над лососем. Молчаливым согласием всех присутствующих разделка рыбы была доверена именно доктору, как человеку, сведущему в устройстве тел.
Ваш покорный слуга проглотил слюну, уговаривая желудок потерпеть ещё пару мгновений, и…
Звука удара мы не услышали, как не услышали и свистящего полёта стрелы. Но все сразу поняли: что-то произошло. Неуловимо изменился даже воздух: ранее наполненный только предвкушением обильной трапезы, сейчас он зазвенел от напряжения.
Доктор растерянно переводил взгляд с одной из наших гостий на другую. И посмотреть было, на что!
Мин подобралась, как шадда перед прыжком, стальные глаза искали только одно – цель. Эльфка… Эльфка выпрямилась так, словно позвоночник в мгновение ока стал раскалённым стержнем, а тёмно- бирюзовый взгляд утратил все оттенки чувств, кроме убийственного спокойствия в ожидании атаки.
Минута прошла в гробовом молчании, а потом…
Со двора донеслось певучее:
– Преступившая! Не прячься за стенами чужого дома! Или ты хочешь взвалить тяжесть своего греха на плечи людей?
Я едва заметил движение – так быстро эльфка метнулась к двери. Пришлось уныло вздохнуть, откладывая свидание с лососем, и, вслед за Мин и доктором, поспешить на свежий воздух. Туда, где разыгрывалась нешуточная драма.
Посреди двора стоял эльф. Самый натуральный, без мороков и иной маскировки. Собственно говоря, появление листоухого в этих краях, если и считалось редчайшим событием, то после несостоявшейся казни эльфки расценивалось мной, как закономерное совпадение. Хуже было другое: я знаком с этим эльфом. Как там бишь, его называл младший родственник? Кэл?…
Лиловые глаза полыхают гневом. Таким жарким, что я невольно удивился: и как снег под этим взглядом не закипает?… Серебристые пряди волос свободно падают на плечи: ни заколок, ни шнурков. Странно… Что-то напоминает… Одежда – даже в наступающих сумерках – слепит глаза своей белизной: от мягких сапожек, отороченных мехом, до последнего ремешка на куртке и длинного свёртка за спиной, перетянутого шёлковыми шнурами – нигде ни единого пятнышка. Ай-вэй, как дурно! Этот парень собирается…
– Я пришёл за отмщением! Примешь ли ты вызов vyenna’h-ry[12] ? – в голосе эльфа звучали нотки напряжённого ожидания.
Vyenna’h-ry? «Чистый поединок»? Да, надо было сразу догадаться – достаточно взглянуть на стрелу, вонзившуюся в дверь докторского дома. Белее снега: и древко, и оперение, и (могу спорить, на что угодно) наконечник. Он, кстати, изготавливается из очень специфического материала… Кости того, за чью смерть и требуют возмездия. Очень серьёзная традиция. Очень. А если дела становятся официально-скучными, меня неудержимо тянет пошутить…
– Одумайся, Кэл! – строго, но очень спокойно ответила эльфка. – Не делай то, о чём будут скорбеть твои близкие!
– Я получил их благословение, не волнуйся! – тонкие губы язвительно дрогнули.
– Получил? – эльфка слегка удивилась: похоже, она была слишком хорошо знакома с упомянутыми родичами, чтобы поверить в столь безрассудный поступок с их стороны.
Безрассудный… Почему мне так кажется? Да, vyenna’h-ry обычно заканчивается кровью, но далеко не всегда – гибелью кого-то из поединщиков… Или… Эльфка чувствует дыхание смерти? Только не это…
– Я жду, Преступившая! – Кэл сузил глаза. Костяшки изящных пальцев, сжимающих плечи длинного лука, начали наливаться синевой.
Эльфка медлила. Смотрела на бросившего вызов, но никак не могла найти верные слова для ответа – мне с моего места были хорошо видны её лицо и лицо Мин. Глаза воительницы меня и поразили: совсем недавно полыхавшие огнём, они словно потухли. Омертвели. Девица наблюдала за происходящим с
