взлелеянного страха подолгу раздумывал над тем, стоит или нет что-то делать. Мудрые люди говорят: «Не ошибается тот, кто ничего не делает». Возможно. Но на своём личном опыте я убедился кое в чем другом. Кто ничего не делает, тоже ошибается! Невозможно стоять на месте, нужно двигаться. Хотя бы в собственных мыслях, если ноги не желают слушаться. Я слишком долго находился в «застывшем» состоянии – жил, не понимая, зачем, и удивлялся: почему это жизнь так равнодушно ко мне относится, забывая о том, что сам смотрю на неё, как на неизбежное до поры до времени зло. Сначала меня раздражала моя «ненужность», потом – после выяснения отношений со старым котом – я жалел, что всё закончилось. Да-да, жалел! Только признался себе в этом много позже, копаясь на огороде Гизариуса. Честно говоря, в отдельные минуты был готов просить богов, чтобы время повернулось вспять – уж во второй раз я бы не сделал такой вопиюще грубой ошибки! Мной желают пользоваться? На здоровье! Я хотя бы буду знать, что от меня что-то зависит, что мое участие необходимо каким-нибудь делам и событиям. Это так приятно – ощущение сопричастности… Пусть по мелочи, вскользь, без надежды на достойную благодарность – неважно! Я просто хочу БЫТЬ. Видеть в обращённых ко мне глазах своё отражение. Нелепое? Глупое? Жалкое? Не беда! Зато – ЖИВОЕ…
Эльфка и воительница буравили меня взглядами.
– Я пошутил, девочки! Будем надеяться на лучшее!
– Твои шутки всегда такие странные… – недоверчиво кивнула Кайа. – Но, похоже, ты в добром здравии…
– И в трезвом уме! – подсказал я. – Кстати, как насчёт того, чтобы воздать должные почести пустому желудку и соскучившемуся по влаге горлу?
Мин хмыкнула.
– Пойду распоряжусь, что ли… – и выскользнула за дверь. Она была донельзя довольна: если уж мужчина заговорил о еде, он на верном пути к выздоровлению.
Эльфка задумчиво прошлась по комнате. Очень милой комнате, кстати: небольшая, зато с огромным окном, она до наступления темноты вряд ли нуждалась в искусственном освещении. Кровать, на которой я имел удовольствие располагаться, могла с лёгкостью подарить сон сразу двоим людям. У окна стояли массивный стол из тёмной лакированной древесины да два кресла в схожем стиле: ножки, увитые резьбой, изображающей цветы и травы, подлокотники с мягкими подушечками и спинка – с первого взгляда видно, что удобная. Вот встану и непременно опробую… В углу, справа от двери по стене шла изразцовая шкурка печи. Слева от двери – высокий, почти задевающий потолочные балки, шкаф. Наверняка, там я найду что- нибудь из одежды… Навощенный паркет прикрыт ковром скромной расцветки, но даже по виду – мягким и уютным. Замечательная комната! Здесь вполне можно жить…
Пальцы Кайи выбили дробь по столешнице, и эльфка снова повернулась ко мне:
– Зачем ты это сделал?
– Что? – невинно хлопаю ресницами.
– Не притворяйся, ты прекрасно понимаешь, о чём идёт речь! – к концу фразы тон голоса опасно повысился.
– Прости, милая, но на сей раз я в недоумении. Честное слово!
– Зачем ты пошёл к этой… этому чудовищу?
– Чудовищу? Это одно из самых прекрасных существ, которых я знаю, – качаю головой, словно учитель, делающий заслуженный, но неприятный выговор ученику.
– Для меня оно – чудовище! – горячо возражает эльфка, с которой мигом слетает маска властной уверенности, и я вижу перед собой просто испуганную женщину. Чего она боится? Ведь всё уже позади…
– Милая, не волнуйся… Подумай о ребёнке…
– Я не забываю о нём ни на минуту! – она почти кричит. – И ты делаешь всё, чтобы помешать мне успокоиться!
– Полно, Кё, не приписывай мне большего, чем я могу вынести…
– Не смей так больше делать!
– Как?
– Не смей безрассудно идти навстречу опасности!
Ну и заявление! Кем она себя понимает – наседкой, заботящейся о сохранности яиц? Никто и никогда не приказывал мне избегать рискованных ситуаций. Да и не исполнил бы я такой приказ… Из чистого упрямства. И вот теперь та, которая однажды уже признала мою власть над своей жизнью, пытается мной командовать? Самое смешное, что эльфка имеет на это право: сделав её частью своей судьбы, я, в свою очередь, занял определённое место в судьбе беременной женщины. Может быть, незначительное. Может быть, одно из главных. В любом случае, она знает, о чём просит, и знает, почему. Я тоже… Догадываюсь. И раздражение протягивает руку гордости. Всё же, как приятно, когда тебя опекают!…
– Я не иду.
– Ты мог погибнуть! Ты почти умер…
– Почти, но не совсем, Кё. Я жив. Я здесь, с тобой. Чем ещё ты недовольна?
Она отворачивается, но я успеваю заметить подозрительный блеск в бирюзовых глазах.
– Ничем… – её голос садится до шёпота.
Ох… Пора принимать меры, иначе эльфка совсем расстроится, а это может плохо отразится на малыше, который готовится к появлению на свет. Я сполз с кровати (хорошо хоть, мои заботливые девочки оставили на мне штаны) и подошёл к Кайе, по ходу дела велев Мантии соорудить
– Не плачь, милая… Не надо. Всё хорошо. И всё будет хорошо. Я обещаю…
Эльфка повернулась ко мне. Так и есть, почти зарёванная мордашка. Ласково провожу пальцами по мокрой дорожке на щеке:
– Помнишь? Ты же запретила мне умирать… Как я могу ослушаться?
Она всхлипывает и утыкается лицом в мою грудь. Точнее, хочет уткнуться, но не очень-то получается: мы слишком разного роста. И я снова вздыхаю по поводу своих скромных физических качеств…
– Ты… правда, не умрёшь?
– Пока не услышу первый крик твоего ребёнка, не умру.
– А потом?
– Так далеко я не могу загадывать. Да и никто не может.
– Я… я не знаю, почему, но… рядом с тобой… я чувствую себя совсем маленькой. Как рядом с отцом…
– Ну, милая, не надо нас сравнивать! Отец – это отец, а я…
– Ты тоже подарил мне жизнь!
– Неосознанно и ненамеренно, – считаю нужным напомнить обстоятельства нашей первой встречи.
– Ну и что? – она хмурит брови. – Ты жалеешь об этом?
Выдерживаю паузу, к концу которой эльфка начинает заметно волноваться.
– Я жалею о том, что слишком маленького роста и невеликой силы и не могу поднять тебя на руки.
Несколько вдохов Кайа смотрит мне в глаза, пытаясь понять, шучу я или говорю серьёзно.
– Ты… ты уходишь от ответа!
– Разве? А по-моему, я сказал именно то, что нужно.
– Ты всегда поступаешь по-своему! – обвиняюще замечает эльфка.
– Как и все остальные, – пожимаю плечами.
– Надо думать и о других! – ну вот, только таких нравоучений мне и не хватает… Картина проясняется, но всё же, скрытая туманом, она была гораздо проще и приятнее…
– Я думаю, милая. Чаще, чем ты можешь себе представить, – на самом деле ведь, думаю. Даже в тех случаях, когда это неразумно и несвоевременно.
– Тогда какого… – в последнее мгновение она осекается, чтобы не выругаться. Интересно, почему? Только не из стеснительности: уж чего-чего, а этого чувства эльфам при сотворении отсыпали очень
