попутчиков. Попытка успехом не увенчалась: дядя Гедди нахмурился, буркнул в бороду что-то вроде «это дело семейное, и виновники получили по заслугам». Ну и ладушки, если хоть здесь обошлось без меня! Влезать в чужую личную жизнь чревато осложнениями в своей собственной…
О цели визита в Вайарду гном тоже распространяться не стал – заметил только, что встречался с высокопоставленным заказчиком, чтобы вручить готовое изделие. Эльф, находящийся под впечатлением результатов моего знакомства с «одним из лучших горных Мастеров», вообще принимал участие в беседе в качестве фона: изредка вставлял замечания, не имеющие отношения к теме беседы. Типа: «О!», «А!», «Конечно!», «Разумеется!», «Неужели?». А я сам… Не менее потрясённый неожиданно приятной встречей и роскошным подарком, ваш покорный слуга не знал, что и думать по поводу очередной проделки судьбы. Если всё идёт гладко, не ведёт ли дорога к обрыву?…
Поскольку листоухие братья примирились каждый со своими обязанностями, причин медлить с отъездом больше не было, и в гостинице закипели сборы в дальнюю дорогу. Я деятельного участия в сём утомительном процессе не принимал, поскольку меня практически в самом начале оных сборов поймал за рукав доктор, с требованием рассказать об инеистой ящерице. Попытка пошутить, излагая отрывок прочитанного некогда описания, успеха не имела. «Зверь ужасный и невиданный, сиречь ящерица, называемая инеистой, что по земле не ходит и по воздуху не летает…» – не дав мне закончить фразу, эльф скорбно поджал губу и попросил «не издеваться». Пришлось вспоминать, как всё обстояло на самом деле. И я вспомнил.
Ростом в холке с полторы лошади. Тело длинное, изящное, судя по характерной гибкости, позвоночник вовсе не такой, как, например, у зверя – больше на змею похоже… Хвост чрезмерно длинный (и как она сама в нём не путается?) по всей длине расположены твёрдые наросты, напоминающие коготки и проходящие тремя параллельными рядами. В целом сия конструкция навевает на мысль: то ли ящерица своим хвостом за что-то держится (вряд ли, конечно, по деревьям лазает, хотя… чем фрэлл не шутит?), то ли наоборот – кого-то хватает и держит… Бр-р-р-р-р! Пожалуй, из такого «захвата» не сразу выберешься. Если выберешься… Лапы… Кажется, четыре. Собственно говоря, я на лапы и не смотрел, потому как, то, что находилось выше, было гораздо интереснее… Толщина шеи соразмерна с толщиной тела. Морда слегка вытянута, пасть большая, оснащённая в передней части внушительными клыками, по два сверху и снизу – глубже не заглядывал. Глаза широко расставлены, находятся на боковых частях морды, но смотрят не только вбок, а и вперёд. Всё тело покрыто серо-зелёной чешуёй заострённой формы, которая может изменять свой наклон и благодаря этому позволяет ящерице «пропадать из виду»… Кстати, похоже, глаза таким же образом могут менять «угол зрения». А что, очень даже удобно! Я тоже иногда ловлю себя на мысли: «Неплохо бы посмотреть назад»…
Эти «свидетельства из первых рук» я обменял на подробную инструкцию и рецепты составов, которыми надлежало наносить на кожу и капать в глаза, дабы сохранить облик лэрра в правдоподобной целостности. За время увлекательной беседы с доктором, сборы успешно завершились, и немногочисленные, надо сказать, пожитки были размещены в карете, на козлах которой обнаружился тот самый возница, что доставил нас в Вайарду. В ответ на мой изумлённый взгляд, Кэл объяснил, что этому человеку всё равно нужно возвращаться в окрестности Виллерима, так что всё складывается наилучшим образом: он будет управлять средством передвижения, а мы можем ни о чём не волноваться. Ну, что касается волнений, тут он грешил против истины: я бы лучше переживал по поводу того, кто будет трясти вожжами, чем вынимать эти самые вожжи из-под своего хвоста, не менее длинного, чем у упомянутой выше ящерицы…
Мин ожидала меня в зале гостиницы, у самых дверей.
– И всё-таки, уходишь, – серые глаза смотрели укоризненно и печально.
– Не надолго, милая…
– Откуда тебе знать, – она вздохнула так горько, что моё сердце кольнуло неожиданно сильная боль.
– Конечно, откуда?… Но я обязательно вернусь. Я не имею права умереть в ближайшее время, так что не волнуйся! – пробую казаться бодрым и уверенным в себе. Получается, правда, не слишком убедительно.
– Я буду ждать, – отвечает Мин, и по тону голоса ясно: будет. Сколько понадобится. Хоть всю оставшуюся жизнь.
– Не скучай, милая! Кайа нуждается в твоей заботе, да и Кэл – пока не вернутся домой… Обещаешь?
– Обещаю.
– Ну, только плакать не смей!
– Не буду. Я не умею плакать…
– Совсем-совсем?
– Совсем-совсем, – равнодушно подтверждает она.
– Почему?
– Недостойна, наверное…
– Милая, – кладу ладони на её талию. – Это совершенно неважно. Не умеешь плакать, и не надо! Тебе можно только позавидовать… Вот я, например…
– Ты очень хорошо умеешь говорить глупости – так, что в них хочется верить, – тонкие губы наконец-то трогает улыбка.
– Видишь, и я на что-то сгодился!
Мы умолкаем, глядя в глаза друг другу. Сколько проходит времени? Минута? Больше? Не знаю, но Кэл недовольно окрикивает меня:
– Эй, нельзя ли поторопиться? А то вцепился в девушку, как мальчишка – в рукоять меча!…
Рукоять… Меча?
Мир вздрогнул. Ещё раз. Затрясся, словно в припадке. Пласты Реальности налетели друг на друга, с грохотом сшиблись и отскочили назад, оставляя после себя медленно тающие осколки…
Рукоять меча. Теперь я знаю, кто ты, моя милая!
Кайрис. Строгая, длинная, смертоносно изящная. Только такая и никакая более! Серые глаза горят сталью клинка, и каждая из жемчужно-пепельных прядей волос – острее самого отточенного в мире лезвия…
Я не могу себя контролировать, а Мантия… Наверное, потешается над нами, потому что
Она чувствует. Чувствует и властно приникает к моим губам. На очень долгую минуту. А я не силах разорвать поцелуй, потому что… Да, через него утекают годы жизни, но мне почему-то кажется, что Мин с радостью жертвует ими, потому что взамен получает неизмеримо больше. Взамен она получает часть самоё себя…
– Побереги силы, g’haya… – говорю я, когда воительница всё же отпускает меня на волю.
– Зачем? Я ни о чём не жалею, – она улыбается светло и тепло.
– Зато я жалею!
– Не надо… Ты даришь мне жизнь.
– Отнимая время?
– Иногда это вполне равноценная замена… – Мин усмехается и щёлкает меня по носу: – У тебя на боку достойные «девочки», но помни: я ревнива!
– Да? Тогда не буду давать повод для ревности…
– Тебе пора, – она отходит в сторону.
– Иду, – киваю, но вовремя вспоминаю о важном вопросе: – Как тебя зовут, милая?
– Нэмин’на-ари, – нараспев произносит она.
«Нэмин’на-ари». «Последняя Песнь Души». Как красиво и как… подходяще.
– Я вернусь к тебе, милая.
– Вернёшься, – соглашается она. – Но вот ты ли?
